Роман в ординаторской готовит себе кофе. Дверь без стука открывается.
Санитарка. Есть будете?
Роман. Смотря что.
Санитарка. Кровяной зельц.
Роман. Спасибо…
Санитарка уходит. Роман идет к двери, которую она за собой не закрыла. Замечает Олю.
Роман. Вы не обедаете?
Оля. Мне мама приносит.
Роман. Заходите. Я о вас думал.
Снимает со стула какие-то бумаги, предлагает Оле сесть. Сам с чашкой кофе в руке садится на кушетку, прислоняется к стене. Оля с завистью смотрит на чашку.
Роман. Вам нельзя кофе…
Оля. Нет, нет…
Роман. После нашего разговора я купил пластинку.
Оля. Малера?
Роман. Да. По-немецки… великолепно.
Оля заметно оживляется.
Оля. Помните?
Роман. Смутно…
Пытается воспроизвести то, что запомнил. Получается это у него прескверно. Оля смеется. Подхватывает мелодию и с легкостью, не вставая, чистым, вибрирующим, благородным голосом поет несколько тактов. Голос не поставлен, но чувствуется, как он красив. Роман с удивлением присматривается к Оле. Никакой это не концерт: просто Оля спела кусочек из песни, о которой шла речь. Заметив, как смотрит на нее Роман, смущенно умолкает.
Роман. Прекрасно. Жаль, чтобы такой голос…
Оля. Мама говорит то же самое…
Роман. Она права.
Оля. О чем вы мечтали в моем возрасте?
Роман. Я хотел быть хирургом.
Оля. А о доме, о семье не мечтали?
Роман задумывается: ему неприятно об этом вспоминать.
Роман. Не помню.
Оля. Может, вам это не казалось важным. У меня есть парень, он работает в магазине. Я бы хотела выйти за него замуж, родить детей — двоих или троих. Жить как можно дальше от центра, на Брудне или на Урсынове. И все, ничего больше.
Роман улыбается.
Роман. И не хотите, чтобы вами восхищались, любили…
Оля. Он меня любит такой, какая я есть.
Роман подходит к своей машине, стоящей перед больницей. Ночью были заморозки: окна покрыты инеем. Роман очищает стекла. Садится в машину; в ящичке под панелью, куда он прячет щетку, лежит, вероятно, кем-то забытая тетрадь. Роман напрягается. На обложке надпись разноцветными фломастерами: «Мариуш Завидский. Физика. VI семестр». Роман листает тетрадь, сплошь исписанную таинственными, непонятными формулами. Трогается. Останавливает машину около мусоросборников. Выходит и бросает тетрадку в бак. Едет дальше, но метров через четыреста тормозит, подает назад, вылезает из машины, подходит к баку. Тетради не видно. Роман осматривается, подбирает палку, роется в мусоре, находит тетрадь. С брезгливостью вытаскивает ее; достав из машины тряпку, пытается привести в приличное состояние. Уезжает.
Роман бесшумно открывает дверь в квартиру. Вешает пальто. Его кровать постелена. Ханка спит, раскрывшись, и Роман осторожно натягивает на нее одеяло. На полу у кровати Ханкина сумка. Роман берет ее и на цыпочках выходит из комнаты. В ванной достает из сумки и просматривает записные книжки, десятки квитанций, фотографии, косметику. На обложке истрепанной сберкнижки обнаруживает номер телефона. Запоминая, повторяет в уме цифры; больше ничего, заслуживающего внимания, не находит. Запихивает все обратно в сумку и возвращается в спальню. Ханка спит, как спала. Роман ставит сумку на место.
Сослуживица Ханки (за кадром). У тебя когда-то был телефон станции техобслуживания. Опять вытекает масло…
Ханка открывает сумочку, ищет записную книжку — книжка лежит не там, где обычно. Диктует сослуживице телефон, задумчиво и встревожено глядя на сумку. Набирает номер.
Ханка. Это я.
Голос (за кадром). Привет.
Ханка оглядывается и понижает голос.
Ханка. У меня к тебе просьба… без особой надобности не звони мне домой.
Голос (за кадром). Что-нибудь случилось?