Мариуш (за кадром). Слушаю.
Ханка (за кадром). Это я.
Мариуш (за кадром). Ханя… здравствуй.
Ханка (за кадром). Нам нужно увидеться.
Мариуш (за кадром). Я уже целую неделю тебя об этом прошу.
На лице у Романа появляется такое же выражение, как в тот день, когда мы видели его сидящим у дверей квартиры на Доброй, — мрачное и, пожалуй, еще более ожесточенное.
Ханка (за кадром). А сейчас это мне понадобилось.
Мариуш (за кадром). Мне без тебя плохо.
Ханка (за кадром). Ладно. В четверг ты можешь?
Мариуш (за кадром). Я всегда могу. В любой день.
Ханка (за кадром). В четверг. В шесть.
Мариуш (за кадром). Ханя… что-нибудь…
Ханка (за кадром). В шесть.
Слышно, как Ханка кладет трубку. Роман торопливо отсоединяет наушник и начинает колотить молотком по заклепкам.
Ханка. Что ты делаешь?
Роман. Аккумулятор не за что переносить… зима на носу.
Ханка. У меня еще есть баночка черники… с Мазур. Приготовить что-нибудь вкусненькое? Вареники?.. Ты проголодался?
Роман. Нет, но могу поесть.
Ханка ждет Мариуша в квартире на Доброй. Сидит на кухне за большим старым столом. Рассматривает фотографии, которые достает из шкатулки. Ханка с матерью в Закопане, Ханка с плюшевым медвежонком — тоже закопанская фотография, старые фото для удостоверений, смеющаяся во весь рот маленькая Ханка на пляже, родители с обеих сторон держат ее за руки… Звонок в дверь. Входит Мариуш. Улыбается, расстегивает куртку.
Ханка. Не раздевайся. У меня мало времени.
Мариуш идет за ней в комнату. Пытается ее обнять, и Ханка ему это позволяет, но равнодушно, не выказывая ни малейшей радости.
Мариуш. Я очень скучал.
Ханка выскальзывает из его объятий, садится, Мариуш кладет ладонь ей на колено медленно, глядя в глаза, передвигает руку выше. Ханка останавливает его.
Ханка. Нет.
Мариуш убирает руку.
Мариуш. Нет так нет.
Ханка. Вообще нет. Мы видимся в последний раз.
Мариуш. Ханя…
Ханка. Я только это хотела тебе сказать. А теперь иди.
Камера медленно перемещается к ничем не примечательному на первый взгляд уголку квартиры. Между стеной и шкафом, за открытой дверью в комнату, небольшое пространство сантиметров сорок шириной. В этой щели, склонив голову набок — из-за тесноты иначе нельзя — стоит Роман.
Мариуш. Я не заставляю тебя ложиться в постель. Не гони меня.
Ханка. Я не гоню. Но ты уходи.
Мариуш. Я тебя люблю. Мы никогда об этом не говорили…
Ханка. И не будем.
Мариуш. Он узнал?
Ханка. Не узнал и не узнает. Застегни куртку и уходи.
Ханка встает.
Мариуш. Что я сделал? Нельзя же так вдруг, ни с того, ни с сего…
Ханка. Ты ничего не сделал. Не надо думать только о себе…
Мариуш смотрит на нее с горькой обидой. Ханка тянет вверх молнию на его куртке.
Ханка. Ты прекрасно выглядишь.
Мариуш растерялся от неожиданности; можно сказать, что лицо у него, как у побитой собаки.
Мариуш. Ханя…
Ханка. Ничего, переживешь. Займись физикой… или своими однокурсницами.
Легонько выталкивает его в переднюю. Мариуш хочет еще что-то сказать или сделать, но Ханка не дает ему этой возможности. Запирает за ним дверь. Прислоняется к косяку, вероятно, взволнованная или тронутая признанием парня: таких чувств она от него не ожидала. Неподвижно стоит с минуту; убедившись, что Мариуш ушел, гасит в комнате свет и, выходя, закрывает дверь. И тут замечает что-то, чему в первый момент отказывается верить. Делает шаг вперед, останавливается. Стоит, держась за дверную ручку, с ощущением человека, который взглянул в зеркало и увидел чужое лицо. Все еще не веря своим глазам, всем телом поворачивается к щели между шкафом и стеной. Темно. Ханка зажигает верхний свет. Еще шаг. Прямо перед ней лицо Романа. Они долго смотрят друг другу в глаза. Роман застыл в своей неудобной и унизительной позе.