— Должен признать, — вмешался я, — что похоже на то, что мы уже узнали всё, что могли узнать.
Это, похоже, задело профессиональную гордость Сильвермана:
— Я уверен, что вы ошибаетесь, мистер Эддисон. Если позволите мне продолжить, я уверен, мы сможем узнать об этом человеке больше.
Я посмотрел на него скептически:
— Ну, возможно, но я до сих пор не знаю, что из этого всего следует. Странные планеты, разные отрезки времени, альтернативные измерения... Мне всё это кажется каким-то сумасшествием.
Несмотря на мои слова, Сильверман начал барабанить пальцами по столу, видимо, что-то обдумывая.
— Пожалуй, я могу попробовать ещё кое-что, — признался он. — До сих пор я впадал в транс лишь первого уровня. Есть ещё второй уровень, более глубокий, в котором связь с личностями, отпечатавшимися на артефактах, сильнее. Этот метод не лишён... риска... Но он может раскрыть гораздо больше.
Он повернулся ко мне, почти умоляя:
— Позвольте мне попытаться ещё один раз.
Я глубоко вздохнул. Это становилось всё безумнее и безумнее.
— Ну ладно, так и быть.
Я посмотрел на своего клиента, тот кивнул и вернулся на место.
— Да, — пробормотал он, — нужно продолжать. Мне нужно узнать, куда я ходил в городе!
Сильверман снова осмотрел предметы на столе и, принимая решение, выбрал нечто, похожее на мундштук какого-то духового инструмента. Он держал его перед нами, крепко зажав его в руке.
— Итак, джентльмены, — сказал он. — Мне необходима ваша полная сосредоточенность. Сконцентрируйте свое внимание на моих руках. Вы можете стать свидетелями... странных вещей, но вы не должны позволять, чтобы вас что-то отвлекало.
Закрыв глаза, Сильверман начал что-то бормотать, словно волшебник заклинание. Снова подул ветер, сильнее, чем раньше, керосинку сдуло со стола, а с полок посыпались книги. В этот раз свечение рук Сильвермана было настолько сильным, что я едва мог на них смотреть. Несмотря на предупреждение о том, что нельзя отвлекаться, я дёрнулся от неожиданности, когда ясновидец вскрикнул, но не своим голосом, а чистыми высокими нотами молодой женщины.
LACADAY EXPRESS
Пол Корнелл
Я пьяная. Я бью кулаком. Джеймс пошатнулся, и из его носа пошла кровь. Кровь течёт. Замедляя всё, я вижу её зависшие в воздухе контуры. Его крик превращается в одну ноту. Я останавливаю всё. Его крик безграничен, шипящая песня информации.
Столько подробностей. Эта вечеринка была в Кэмдене, мне тогда было двадцать лет. Неубранная старая гостиная, сквозь гардины ещё пробивается летний вечер. Почему улыбается Брюс? И что это за человек на кухне, чуть-чуть не попадающий в поле зрения? Если я смогу вытянуть голову ещё на пару сантиметров, то смогу увидеть кто это. Видимо, за всю вечеринку я его так толком и не рассмотрела, не помню ни его лицо, ни кто он такой.
Но мы же не рассматриваем всех, не говорим со всеми, не знаем всех. Если кто-то выложит перед нами фото и спросит «Вы видели этого человека?», то единственным честным ответом может быть «Не знаю».
Кровь висит. Стоп-кадр. Ха! Были бы это и вправду кадры, были бы настоящие Моменты, я бы смогла проскользнуть между ними наружу. Я была бы свободной. Но когда я останавливаю движение, изображение дрожит маленькими изменениями. Что-то в нём меняется быстрее, чем я могу отследить, словно эта остановка даёт мне жалкое представление о следующем шаге времени. Может быть, поэтому отдельные остановленные звуки звучат как сложные песни на непонятных мне языках. Мой стоп-кадр — это день чьей-то жизни. Быстрые Люди пробегают сквозь вас, пока я говорю это.
Пока я говорю. Ха! Всё происходит, пока я говорю.
Ладно. Попробую ещё раз. Несмотря на всё.
Перематываю на следующую сцену. Бар «Возрождение». Всё вокруг в духе восьмидесятых, включая одежды. Алек ставит стакан и поворачивается, чтобы что-то сказать. Я ценю то, что он рядом. Я ценю эту музыку. Я — ценительница. Это история о ценительнице, попавшей в ад, и о том, что могло случиться с её кошкой.
Я останавливаю и смотрю в глаза Алека.
Я отпускаю время.
— Катерина, так ты... обдумала?
— Да. Я... Я... Должна сказать... Нет. Я не могу выйти за тебя замуж. Прости.
Я пытаюсь изменить это.
— Да. Я... Я... Должна сказать... Нет.
— ...сказать... Нет.
— Нет.
Я не могу ничего изменить.
Он опускает голову и вздыхает. И вздыхает. И вздыхает.
Алек так красиво вздыхает.
ТАРДИС материализовалась в виде знакомой полицейской будки посреди металлического коридора. Посреди типичного коридора: кругом провода и пластик. Из полицейской будки в коридор вышла спорившая компания.