Я печатаю на главной клавиатуре, пытаясь запустить в реакторе, от которого питаются циклотрон и база, что-то вроде самоуничтожения. Я придумываю это на ходу и, если посмотреть внимательно, то я делаю абсолютно не то, что нужно. Вдали слышна стрельба. Многие из этих кодов придумал Пэкстон, и его фразы-пароли настолько ироничны, что закрадываются сомнения в его психическом здоровье. Вот, например: «Иметь правительство означает быть наблюдаемым, проверяемым, направляемым, унифицированным, запертым, идеологизированным, оцениваемым существами, у которых нет ни права на это, ни мудрости, ни добродетели». Я представляю себе его сидящим на подоконнике с саксофоном; он смеётся с нас, словно какой-то безумный принц. Или же в своей гостиной на Земле, думающим о том, что его инструмент делает его крутым и стильным. Всё, что он умеет — доставать соседей, но сам он себя считает крутым. Хуже того, он считает себя крутым и ироничным.
Чёртова ирония.
Вдалеке стреляют. Звуки стрельбы похожи на последние аккорды музыки. Нет, они как книга, потому что я всегда хотела вначале прочесть последнюю страницу. В этих звуках нет энтропии, ни какого указания на то, что конец уже близок. Это просто мои личные ассоциации. Раз уж я зашла так далеко, я чувствую себя обязанной пережить Конец.
Наверное, осталась уже только я.
Алек и Джеймс так и продолжат ссориться. Я не вернусь. Они будут винить друг друга. Степные партизаны уже получили доступ ко всем базам данных корабля, и будут меня искать, потому что я — последняя свидетельница. Я нахожу то, что, как мне кажется, является последними кодами для самоуничтожения. Сзади какой-то шум. Это Пэкстон, с саксофоном и ружьём. Он улыбается. У меня нет шансов завершить ввод кодов. Слава богу, что я не это пытаюсь сделать.
Я пячусь назад, к люку, через который мы помещаем в ускоритель экспериментальные образцы. Он смотрит на ружьё, проверяя настройки. Я стану экспериментальной целью. Я берусь за ручку двери камеры и открываю её.
Удивлённый тем, что это дверь, он быстро упирает приклад в плечо и целится.
Я прыгаю в дверь и
Конец.
Я родилась. В бесконечном цикле, размазанная по всей своей жизни. Вся моя жизнь — моя игровая площадка, и я всегда одна, я единственная обитательница роя частиц. Теперь я могу вспомнить все свои сны, все, которые я видела, и среди них есть сон с подробностями об этом событии.
Это осень, я сплю рядом с Алеком, просыпаюсь и кричу, что мне никогда отсюда не выбраться. Кошка спрыгивает с кровати.
— Я была заперта в своей жизни. Я заперта в своей жизни.
— Ты не заперта. Кто тебя держит?
— Я могла увидеть всё. Партизан и...
— Республиканцев? То, что говорят о той планете, неправда. Террористы никогда не нападали на...
— И все эти их другие точки зрения, и мир просто разрывает сам себя на части. Будущего нет, Алек. Я видела... Чёрт.
Сон пропал. Какая бы химия не вплеснула тогда в мою голову будущее... она куда-то утекла.
Интересно, что значит этот сон? Мы что, все в циклотроне, а я единственная, кто в циклотроне, который в циклотроне? Когда я всё замедляю, оставшиеся голоса — это мёртвые? Серые человечки, готовые выскочить из щелей? Я могу умереть?
Я в отеле в Бате, передо мной стоит полный чайник.
Доктор закончил расчёт:
— Да! Из ленты Мёбиуса есть выход. Обращение фазы в изначальном узле, разумеется. Вход является и выходом! Именно здесь!
Даже Нисса в этот раз не поняла:
— Прости, но что?..
Доктор ходил туда-сюда, размахивая перед собой очками.
— Нисса, ты должна перегнать ТАРДИС вот к этим координатам! — он схватил ручку, взял руку молодой тракенитки, и написал у неё на коже последовательность цифр. — Что бы вы ни делали, не выходите наружу. Просто подождите пока я... хм... прибуду.
Он бросился двери в циклотрон и схватился за её ручку. На мгновение он остановился.
— Беспокоиться не о чем, — сказал он своим спутницам; его лицо на мгновение нахмурилось. — Надеюсь.
Он раскрыл дверцу камеры и прыгнул в ничто. Его тело вспыхнуло серебристым светом и улетело звёздной пылью. Дверь захлопнулась.
— Доктор! — крикнула Тиган.
Доктор налетел на конец своего четвёртого воплощения и отскочил от разделяющего их зазора реальности.
Он осознавал время, но был вне его.
Это было довольно весело.
Он был в Бате, пил чай.
На него удивлённо смотрела молодая женщина.
— Нет! — закричала она.