— Дочь моя, — успокаивающе сказал отец Дофельд, — раз ты покаялась, то Господь тебя простит. Прочитай двадцать раз “Отче наш” и тридцать раз “Аве Мария” и продолжай соблюдать постные дни. А если этот демон еще что-то от тебя потребует, непременно мне расскажи. Обещаешь?
— Да, святой отец. Обещаю.
***
Девица Рейлина пришла на исповедь через неделю и сразу начала рыдать.
— Что случилось, дочь моя? — обеспокоенно спросил отец Дофельд.
— О, святой отец! Такое… такое! Не могу сказать, стыдно!
— Смотрел ли он тебе в глаза? — начал отец Дофельд, вспомнив руководство для исповедников. — Похотливо?
— Смотрел!
— Брал ли за руку?
— Брал! Ох, святой отец, какая же я грешница!
— Просил ли обнажиться?
— Нет.
— Нет?
— Он сам, святой отец! — затараторила Рейлина. — Появился в моей спальне в одних штанах! Я так и обомлела! Такой… большой… широкий! Такой…
— Говорят, у демонов нет пупка, — прервал ее священник.
— Не видела, святой отец, у него так штаны высоко сидели… А вот соски видела, святой отец, если у демонов что-то…
— Нет! — снова перебил ее отец Дофельд, — Это… неважно. Что же было потом, Рейлина? Помни, нельзя ничего утаивать на исповеди!
— Он исчез, — ответила та.
— И все?
— И… Мне стало так томно, святой отец, так жарко, и прям вот между ног как будто огонь разгорелся! Я посмотрела, а там… Там свет! Яркий такой! Я сразу побежала к колодцу за водой и в ведро села. И все прошло.
— Ох… — выдохнул пораженный отец Дофельд.
Какой чудесный феномен! В его, Дофельда, приходе! Словно в древних сказаниях! Надо непременно доложить епископу…
— Это, Рейлина, свет твоей чистоты и невинности. Если дьявол его увидит, то непременно убежит посрамленный.
— Да? Вот спасибо, святой отец, теперь-то я точно от него избавлюсь!
***
Девица Рейлина, немного успокоившись после исповеди (хорошо, что отец Дофельд такой понимающий, как всему приходу с ним повезло!), решила доесть принесенный демоном пирог с марципаном. Какой же он был вкусный! Какой же он был… большой… надежный… Демон, а не пирог.
— Я починил тебе забор, — внезапно раздался совсем рядом его низкий, брахатный голос.
Ох! Проклятый искуситель опять был в одних штанах!
— Забор… — выдохнула Рейлина.
Как он о ней заботился! Решал все ее проблемы, кормил… А сам был такой… С такими кудрями! С такими глазами! И губы у него были прям как вишни, которые он ей принес на этой неделе…. Снова почувствовав тот самый жар, о котором она рассказала отцу Дофельду, Рейлина поняла, что настало время действовать. Ей, конечно, было жалко, что посрамленный светом ее невинности демон убежит и больше не будет приносить ей еду и ремонтировать ее маленький домик, но… ведь главное — это спасенная душа, не так ли? Нет, ему не увлечь ее на темную сторону греха! Решительно упав на кровать, Рейлина задрала юбку, и комната озарилась дивным светом.
— О! — выдохнул демон. — Я… Рейлина, твой свет… Такой манящий…
— Разве он не заставляет тебя бежать? Ответь мне, демон Кайло Рен!
— Я… не совсем демон. И нет, не заставляет. Наоборот, твой свет заставляет сожалеть о том, что я стал слугой тьмы. Он указывает мне дорогу к спасению! Позволь же, Рейлина, благоговейно приложиться к источнику этого сияния, как к святым мощам!
«Почему бы и нет?» — подумала Рейлина. Отец Дофельд ей ничего такого не запрещал. Что может быть богоугоднее, чем спасти заблудшую душу?
— Приложись, — ответила она, и свет стал еще ярче.
Кайло Рен приложился губами к теплому и влажному источнику неземного света и почувствовал, как все его естество воспряло, напряглось и возжелало очиститься от скверны греха. О, к чему ему теперь все его богатства, знания, власть! Он жаждал спасения! Жадал вернуться к добру, самому стать частью этого дивного света! Никогда, никогда он не чувствовал такого душевного жара, такого благочестивого экстаза!
Словно паломник, он благоговейно прикоснулся пальцами к святыне. Свет стал еще ярче, но он не жег и не ослеплял, он звал, манил, требовал, чтобы грешник в него окунулся.
— Чувствуешь ли ты… раскаяние? — выдохнула Рейлина.
— О да, — заверил ее Кайло. — Во мне все рвется к спасению. Но, боюсь, грехи мои слишком тяжки…
— Так продолжай же, — ответила Рейлина, застонав от благочестивого рвения.
— Ах, Рейлина, я думаю, что истинный источник твоего света находится здесь, внутри. Твоя святая невинность!
И точно! Стоило ему показать ей пальцем (а потом двумя), где именно, как свет стал таким ярким, что с ним не сравнилось бы и солнце.
— Ахххх! — закричала она, не в силах больше выносить этот мистический жар. — Обратился ли ты уже к свету?
— Почти! Если я проникну в источник твоего света средоточием своей тьмы, то моя душа очистится.
— Проникни же! О, ты чувствуешь? Чувствуешь, как тебя захлестывает благодать?
— О да! Это почти невыносимо! — ответил демон.
Неужели сейчас произойдет чудо, и он войдет в лоно… церкви?
***
«Много же у него грехов!» — подумала Рейлина, глядя на внушительное средоточие его тьмы. Но ее было так просто не запугать.
Готовый к полному покаянию грешник Кайло Рен, положив ладони ей на оба колена, осторожно развел ее бедра пошире, чтобы тьме было легче встретиться со светом. Ей захотелось закрыть глаза, так хорошо было ощущать его теплые руки… Он наклонился ниже. Какой же жаркой и твердой была его тьма!
— Ох! — воскликнула Рейлина.
Тьма едва вошла в нее, а она уже почувствовала всю тяжесть накопившихся грехов. Кайло двинулся чуть глубже, и ее свет даже немного потускнел от того, что тьма внутри нее всё так и распирала. Но добрая христианка Рейлина была готова на всё, даже на мученичество.
— Я очень… очень грешен, — со стоном выдохнул Кайло, чуть отодвигаясь и тут же снова погружая в нее свою тьму. — Но спасение… уже близко…
— Но мой свет… — Рейлина не смогла даже договорить и прикусила губу, потому что ей было так… странно, немного трудно и в то же время прекрасно.
— Скоро поглотит тьму и станет еще ярче, — сказал он, опять касаясь пальцами источника света.
И точно! Словно устыдившись, тьма отступила, и свет разгорелся опять. Тьма, конечно, вернулась снова, но и свет не отступал, они словно боролись, то сливаясь, то разъединяясь, под стоны и вздохи благочестивой девы и кающегося грешника. А потом свет стал разгораться все сильнее, он разгорался и разгорался, пока не поглотил их обоих, озарив полгорода ярчайшей вспышкой.
***
— Чувствуешь ли ты раскаяние? — спросила Рейлина, когда к ней вернулся дар речи.
— Да, — твердо сказал он. — Совершенно искреннее. Я отрекаюсь от своих грехов и становлюсь на путь благочестия. Но он труден, и я боюсь сорваться. Поможешь ли ты мне его пройти, милая Рейлина?
— Конечно, Кайло…
— Мое настоящее имя Бен.
— О, — счастливо прошептала она, — Ты и вправду изменился.
— Конечно, душа моя. Хочешь цукатов? Я как раз хотел тебя сегодня порадовать.
— Да, прошептала она. Ах, ты такой заботливый…
— Только с тобой. Но я обещал стать лучше и стану, — сказал он, взяв неизвестно каким образом оказавшуюся у кровати тарелку со сладостями.
— Мммм….
Цукаты были такие сладкие… И через некоторое время в комнате опять стало светло.
Лежа в постели, они коротали время за едой и благочестивой беседой. Это было прекрасно, но Рейлина знала, что ей нельзя почивать на лаврах. Разве отец Дофельд не говорил, что грешники часто возвращаются к былым грехам? И она протянула руку к средоточию тьмы, чтобы на всякий случай проверить, насколько Бен был стоек в вере. О! Он был… стоек, но все же… Кто знал, какие сомнения одолевали его душу?
— О, Рейлина! — воскликнул он, — Я не сомневался, что ты всегда готова протянуть руку помощи, что ты не дашь мне оступиться! Крепче, молю, не дай тьме вновь вернуться, прогони ее, исцели меня наложением рук!