А вот во второй половине нас ждала подстава. Точнее, устный опрос по прошедшей лекции, к которому никто закономерно не готовился. Первый семинар же! Какая домашка? Какая подготовка? Но на то мы и доучились до середины третьего курса, чтобы привыкнуть виртуозно выкручиваться из нестандартных ситуаций.
И наконец наступила долгожданная пара инвестиционного анализа. Готовиться к ней дополнительно я не видела никакого смысла: все услышанное было уложено по полочкам в голове, а сказанное преподом на лекции – записано в тетради. Поэтому, даже если мне и прилетит вопрос, я с радостью на него отвечу. Не зря же на досуге дополнительно ознакамливалась с учебником.
И как обычно, на семинаре, конечно же, было больше людей, чем на первой и, тем более, на второй лекциях. Поэтому, едва стоило внушительной фигуре ворваться в аудиторию, прорезать могучими мышцами пространство, как все сидевшие студенты мгновенно затихли, и в помещении воцарилась гробовая тишина, прерываемая лишь шорохом переворачиваемых страниц пустых тетрадей. Те, кто не был на лекциях, уже наслушались от тех, кто был, что за человек такой, этот Кощеев, но никто не знал, чего от него следует ожидать при личной и практически интимной встрече. Ведь когда ты сидишь в огромной поточке, внимание лектора рассеивается во внушительном пространстве и не сосредотачивается на относительно большом количестве людей, даже если на паре присутствует всего семьдесят человек. Преподаватель вещает не на количество, а на качество.
А вот на семинаре… совершенно иное дело. Допустим, в группе двадцать девять человек, из которых семеро – практически никогда не появляются на парах или появляются крайне-крайне редко, еще шесть человек ходят в универ по желанию. Вот и остаются жалкие шестнадцать человек основного костяка, готовые прийти на занятия в любую погоду и при любой болезни. И когда в аудитории вместо почти тридцати человек находится, дай бог, половина, внимание семинариста непременно настигнет каждого из присутствующих.
- Доброе утро, уважаемые студенты, - поздоровался Кощеев, сбрасывая идеально отглаженный черный пиджак на спинку стула и оставаясь в рубашке с рукавами три четверти. Так его татуировки были практически не видны, лишь отдельные узоры игриво выглядывали из-под хлопчатой ткани, приковывая к себе все взгляды.
Мы молча встали, лишь стулья под нами протяжно заскрипели, на автомате отодвигаемые ногами. Тот кивнул, разрешая нам сесть.
- Воистину доброе, - озорно произнесла Настя, привычно отточенным движением перекидывая через плечо копну лоснящихся волос. Сегодня она прямо превзошла себя: надела коротенькое кроваво-красное платье, сапожки на высоком каблуке (и это все в феврале, когда везде гололед!), так еще и села прямо перед деканом.
По аудитории поползли лукавые смешки, но разве дражайшую Анастасию это могло волновать? Когда она видела цель и вцеплялась в нее зубами, как сейчас, никто и ничто не могли ее смутить и сбить с пути истинного. Все, что она сейчас созерцала перед собой, – только это ее и волновало. Даже я хмыкнула, увидев, насколько растерянным на долю мгновения стал взгляд Кощея. Что ж, пусть лелеет в своей красивой головке мысли по завоеванию. Я все равно знаю, что своего добьюсь.
- Хотелось бы представиться для тех, кто видит меня в первый раз, - собравшись наконец с мыслями, произнес Коща, игнорируя откровенно открытый флирт в свою сторону. – Я, Кощеев Антон Сергеевич, новый декан нашего института, пришедший вместо Юлии Геннадьевны, но уверен, ваша староста, Катя, еще на каникулах донесла до вас эту информацию. Не правда ли, Екатерина?
Его взгляд устремился на меня, вопросительный, а в глубине таких притягательных глаз – игривый.
- Да, конечно, - отчиталась я, позволив себе несмелую улыбку. – Я сразу, как узнала, что декан сменился, написала группе, и каждый, кто тут присутствует, может это подтвердить.
Насте, конечно же, это встало поперек горла. Конечно, он же обратился ко мне, а не к ней. Наивная простота! Будь ты старостой, познакомилась бы первой с ним, да и время завоевать красавчика у тебя тоже бы было. Совершенно не стесняясь окружающих, она повернулась ко мне и с пылающим взором прошипела:
- Да, конечно, святоша! Ничего ты нам не кидала! Не надо врать!
Видят боги, я сдерживалась из последних сил, чтобы не встать и не залепить этой зазнавшейся занозе в заднице смачную пощечину. Удержалась. Мне даже не нужно было ничего ей отвечать, группа сделала все за меня. Послышался гвалт голосов, обвинявших мою бывшую подругу во вранье. Улыбка говорила все за меня: Настя осталась в абсолютном меньшинстве.