- Прекратить гомон! – послышался, словно гром среди ясного неба, возвращавший в сознание оглушительно спокойный окрик. Мгновенно стало тише. Антон Сергеевич медленно повернулся к девушке в красном платье и задал вопрос. Тихо, едва слышно для окружающих, но уверена, набатом прозвучавший в голове Анастасии. – Это правда? Она же написала, верно?
Но та не ответила. Схватив сумочку, она, всхлипывая и кривя губы в дрожащей гримасе, выбежала из аудитории, громко цокая каблуками. Антон Сергеевич проводил ее задумчивым взглядом, впрочем, лишенным какого-либо интереса и пробормотал:
- Сегодня кина не будет. Придется поставить ей н-ку.
Что ж, Настя. На этот раз ты действительно прокололась, причем так жестко. Жаль, что получилось столь унизительно. Но, с другой стороны, зачем она первой полезла на рожон, да еще и при всех? Одно дело – оскорбления один на один, когда никого нет рядом, и совсем иное – при всем честном народе. Ведь она прекрасно знала, что группа, любящая меня и стоящая за честность стеной, в любом случае поддержит перед лицом любой трудности. Ведь в этом и есть прелесть действительно сплоченного коллектива: помогать друг другу в тяжелый жизненных или учебных ситуациях.
- Что ж, начинаем наш опрос. Надеюсь, о домашнем задании все присутствующие были осведомлены?
* * *
В этот раз даже я умудрилась получить «неуд», но ни капли этому не расстроилась. Все-таки первый семинар, и Антон Сергеевич всем простил. Ибо незаконно задавать вопросы, которых не было на лекции и в том учебнике, который он сам же советовал в понедельник!
Спустя двадцать минут после своего позорного бегства Настя вернулась в аудиторию. Платье ее уже не было таким идеальным, местами пролегли заломанные складки. Аккуратный макияж расплылся от слез, оставшись черными полосками на щеках, а лицо непрезентабельно опухло. На губах уже не играла красивая улыбка, лишь гневная гримаса кривила ее прекрасное, миловидное личико, стоило взгляду упасть на меня, и я прекрасно знала, на кого этот гнев вскоре будет направлен.
Что ж, война, так война. Ты сама выбрала этот путь, путь ненависти к человеку, который перед тобой ни в чем не провинился.
Но вишенкой на торте стало даже не это. После звонка, возвестившего, что первая пара наших начавшихся мучений по данному предмету наконец окончена, Антон Сергеевич не позволил мне пулей вылететь из аудитории, дабы скрыться от всепоглощающей ненависти ревнивой девушки, и даже это чувство усугубил, прибив меня (впрочем, не только) к земле всего лишь одним обращением.
- Катя, будьте добры, после пар зайдите ко мне в кабинет. Есть очень важный разговор.
Я повернулась к нему и молча кивнула, слова были излишни. Меня сейчас испепелят взглядом, и волоса не оставят. Против воли взгляд упал на Настю… и я искренне не могла решить: веселило меня ее выражение лица или вызывало откровенную жалость? Милую мордашку перекосило от лютой злости, кипевшей у нее в крови и больно жалившей окружающих, словно раскаленное масло, от вселенской несправедливости, которую, как перчатку быку, кинула мне во вторник. Но, к моему счастью или ее сожалению, Кощеев заметил меня первой. И бешенство последней тоже не могло пройти мимо него незамеченным.
- Трясова, что-то случилось? Пара уже закончилась, выходите. Я сейчас закрою кабинет.
Не сводя с меня пристального, ненавидящего взгляда, она медленно попятилась к двери, словно боялась повернуться к выдуманной сопернице спиной, получить в нее болезненный нож, и, едва стоило переступить порог, как она стартанула в обратную от следующей пары сторону. Я пожала плечами. А ведь если бы она была внимательнее и смотрела дальше своего чувства ревности, услышала бы, что ее предмет почитания запомнил хотя бы фамилию. Хоть что-то, но для рядового сотрудника университета – уникальная редкость.
- Что на нее вообще нашло? – задумчиво пробормотала я, выходя следом за ней. Кощей услышал мои слова и посмотрел стремительно удалявшейся девушке вслед. Возможно, тоже стоило испытывать ревность, но я была умнее. Антон Сергеевич мне не принадлежал, никаких обязательств между нами совершенно не было. Я могла лишь издалека наблюдать за ним, иногда писать сообщения и прокалываться в своей симпатии на пустом месте. Да и даже если бы были, эти обязательства, отношения – не повод надеть паранджу или пояс верности и смотреть только на своего партнера. Жизнь не заканчивается там, где на свободу начинает накладываться ответственность.
- Не знаю, - также тихо ответил он и посмотрел на меня. И хоть его взгляд так и не перестал излучать задумчивое свечение, в самой глубине его прекрасных карамельных глаз играли веселые искорки, так и норовившие прорваться сквозь образ «серьезного и важного дядьки». – Не забудьте, Катя, зайдите ко мне после пар.