- Обошлось, - кивнул тот.
И тут атмосфера неуловимо изменилась, словно кто-то щелкнул переключателем. Я невольно сглотнула, вновь скользя взглядом по столь вожделенным и выставленным напоказ татуировкам.
- Если я начну делать что-то неприемлемое для тебя, пожалуйста, просто останови меня, - прошептал он, смотря мне прямо в глаза и заставляя задрожать от столь простого действия. - Иди сюда.
Его последняя фраза прозвучала еще тише, чем предыдущая, и мужчина пересел на краешек дивана, перетягивая меня за руку с кресла поближе к себе. Но я бы не была собой, если бы в этот момент неловко не упала прямо на колени своего декана! В свое оправдание скажу, что просто такого не ожидала! Антон Сергеевич попытался помочь мне подняться, но я вновь покачнулась, и крепкие руки подхватили меня, но я опять не удержалась и уткнулась носом прямо в черный орнамент, которым была расписана теплая и мягкая кожа.
Господи, как же сейчас было стыдно! Испортить такой момент могла только я со своей гипернеловкостью…
Но все мысли быстро вылетели из головы, когда я сосредоточилась не на рисунках, оказавшихся столь близко к глазам, а на том, что они скрывали…
- Что это? – сдавленно пробормотала я, очерчивая пальцем неровные линии, покрытые щедрыми узорами нательной росписи. В голове до одури мешались какие-то странные образы, которая никак не могли собраться в единую мысль, картинку, оформившуюся бы в мозгу. Дыхание перехватило от ужаса, но сознание не позволяло убрать руки. Я знала, от чего могли остаться такие следы, но отчаянно не хотела, чтобы предположение оказалось правдой. Однако мужчина смутные догадки подтвердил. От моих легких прикосновений по рукам побежали мурашки, а Антон Сергеевич дернулся в сторону. Правда, немного заторможенно, давая мне возможность ужаснуться увиденным в полной мере.
- Что? - нервно отозвался он, свободной рукой убирая мои пальцы подальше от татуировок и сжимая их в своей широкой ладони. Но меня не так просто обдурить, сделав вид, что ничего не произошло.
- Ты что-то скрываешь, это же очевидно. Это то, что тебя тяготит? То, о чем ты не хотел мне тогда рассказывать?
Это был не вопрос, скорее, обычная констатация факта. Реакция говорила красноречивее любых слов. Ответом стал разочарованный вздох, и тогда я смогла вырвать руку, чтобы вернуться к очерчиванию глубоких шрамов, замаскированных под краской. Те, поначалу тонкие и белесые, бравшие начало на запястьях, постепенно поднимаясь выше, становились шире и безобразнее. И особенно ужасные шрамы, начинавшиеся на плечах, уходили под футболку, скрываясь под хлопчатой тканью. Я подняла ошарашенный взгляд и попыталась вырваться из железной хватки, пусть и заведомо зная, что моя попытка заранее была обречена на провал.
- Пусти! - воскликнула я, дергаясь изо всех сил, но пытаться совладать с ним, значит, пытаться совладать с горой, твердой и недвижимой.
- Нет, - прозвучало едва слышно. Какой, к черту, нет?! Что с ним произошло?!
- Антон, - предупреждающе протянула я, совершенно наплевав на приличия и готовясь всерьез ударить своего препода, если придется.
- Тебе нужны ответы, - прошелестел все такой же безжизненный голос. – Что ж, я тебя понимаю. Ты слишком любопытна, но оно и естественно для молодого возраста. К тому же, права в своей настойчивости. Глупо признаваться человеку в чувствах, но при этом скрывать от него то, что является твоей неотъемлемой сущностью.
- Ты меня пугаешь, - чуть различимо прошептала я, но тут мертвецкая хватка на талии наконец разомкнулась, и я немедленно выскользнула из его объятий, не отрывая взгляда от мужчины. Да, возможно, я вела себя чересчур вызывающе, но повторюсь, приличия меня сейчас мало волновали.
- Снимай футболку! - скомандовала я, скрывая за спиной трясущиеся руки, сама не до конца осознавая, на какой исход событий вообще рассчитывала. Что он послушается и снимет? Или воспротивится, но тогда в его глазах загорится тот самый огонек, который потух еще до нашей встречи и которого мне сейчас так не хватало? Чего я больше всего сейчас хотела?
Но Антон Сергеевич и не думал сопротивляться. Он все также механически снял футболку и отбросил ее куда-то на другой край дивана. Обнажая неприглядную правду. И Господи, как же мне хотелось стереть это безжизненное выражение, так портившее его прекрасные черты!
- Расскажи мне, - мягко прошептала я, несмело подаваясь ближе и касаясь подушечкой большого пальца небрежно отросшей щетины. Не знаю, откуда во мне вообще могла взяться такая смелость, но сейчас, казалось, нужно было думать не о будущем, не том, что это выражение чувств принесет мне, а о том, какие шрамы способно оставить прошлое на теле и душе. - Что с тобой произошло?