Сон слетел с меня мигом. Я дернулась и рявкнула:
— Где гуи? Какого черта вы тронули сумку без разрешения?
Услышав мой голос, да еще и такой громкий и яростный, птенчик заверещал в ответ. Я по звуку определила, где сумка, встала и подошла к ней. Сумка была приоткрыта, и птенец удобно сидел на загаженной тряпочке. Тряпки я периодически меняла, но запас их был ограничен, и скоро мне придется искать для малыша другие «памперсы».
— Вы зачем его кормили? Я сама бы покормила!
— Во сне? — произнес Зен иронично, но это была отнюдь не добрая ирония.
Я протянула руку к птенчику, давая пощипать себя – так кроха ласкается – и потерла висок. Голова болела не только от недосыпа и стресса, но еще и от холода. Неважно, что сейчас мы в тепле, важно то, сколько часов мы перед этим провели под ветрами.
«Я точно умру в этом Ниэраде… или где мы сейчас?»
— Хватит бухтеть и гавкать, как псина старая. Садись с нами, поешь, — позвал Треден. Он на меня злился, считал, что это я подбила Зена круто изменить жизнь (так и есть), но при всем при этом так же заботился обо мне, как прежде. Добряк по натуре, он просто не может быть злобным и даже вредным.
Птенец, раздосадованный тем, что к нему подошли, но не покормили, снова заверещал. Я развернулась, чтобы успокоить его, но Зен остановил:
— Не подходи к нему на каждый писк-визг. Испортишь.
Что ж, логично. Я размотала шарф, сняла шапку, бросила их к стене, затем расстегнула тулуп, почесала зудевшую голову и подошла к огню. Мэнчи еще в первый день перехода нашли ветки, из которых можно соорудить треногу, чтобы греть пищу в небольшом котелке над огнем. Емкость уже сняли с этой ненадежной конструкции. Треден достал платок, в который были завернуты сухарики, и отсыпал мне горсть, а Зен добавил в свою плошку варево из котелка и протянул мне.
Это был бульон на куске мяса с луком, и с сухариками он прекрасно зашел. Мы не готовились к переходу заранее, так что у нас не было большого запаса еды: немного мяса, часть из которого доставалась птенчику, сухари, сухой сбор для сбиты, которую мы пока еще ни разу не варили, чуток меда, масло, сало, лук.
Я пила жадно, обжигая рот.
— Не торопись, — протянул Треден, прихлебывая из своей плошки. — Все равно мы в этой пещере надолго застрянем.
— Хорошо, — сказал Зен. — Всем нужен отдых. Отлежимся, согреемся, и как вьюга стихнет, продолжим путь.
— Да где ж он, путь? Не видать ничего в этой снежной круговерти…
— Поэтому мы и пережидаем ее здесь.
— Да все одно: что есть вьюга, что нет, дорога не та, что летом.
— Ты хорошо помнишь дорогу?
— Дорога… Это ж, по сути, и не дорога. Нам и летом-то пришлось тяжко через леса ломиться, через реки переходить, пролезать через щели в завалах… нынче я не разумею, как мы управимся. — Помолчав, Треден резко сказал: — Да не управимся мы. Замерзнем, пропадем. Это смерть, по лесу в зиму шарахаться. Ежели останемся в этой пещере самую стужу переждать, то еще, может, и выживем, а так – нет.
— Мы дошли до гор, — проговорил задумчиво Зен. — По сути, мы уже на месте. Осталось только пройти их.
— То-то и оно. Я знаю только одну лазейку, через которую можно в Мэзаву перебраться, да и ту видел много лет назад, летом. Кто знает, может, тот путь давно завалило или о нем уже знают мерзавцы-мэзавцы?
— Почему мерзавцы? — вклинилась я в разговор.
— Потому что мерзавцы, — отрезал бородач. — Все до одного. И все до одной…
— А имперцы все сплошь лапочки-зайчики? И вообще, откуда тебе знать, какие они, мэзавцы? Ты лично общался с ними? Пострадал от них? — рассердилась я.
— Я не пострадал, а вот Зен – да! — запальчиво ответил мэнчи.
Когда речь зашла о желтоглазом, он сразу напрягся и, поглядев пронзительно на Тредена, лишил его желания рассказывать дальше. Но я все равно попыталась выведать подробности:
— Пострадал? Как?
— Мы не идем в Мэзаву, Ирина, — ответил за него сам Зен. — Мы идем через Мэзаву.
Мои брови приподнялись. Все это время я пребывала в уверенности, что мы как раз-таки собираемся в Мэзаву. Я хотела спросить, куда же это мы собираемся, если не в Мэзаву, но передумала.
Они вдвоем могут собираться куда угодно. А мне лучше оказаться в Мэзаве, где женщин боготворят. Когда выдастся удачный момент, я покину мэнчи, и не придется больше задаваться вопросами, друзья они мне, или нет, и стоит ли им доверять.
Негромкий храп Тредена разносился по пещере. Этот был уютный и успокаивающий звук, и он совсем не раздражал меня, ведь я не спала и не пыталась заснуть. Я вспоминала Кирила и его предостережение: «Матери опаснее отцов»… И как это толковать? То, что женщины по сути своей более живучи и хитры, я итак знаю. Был ли сам Кирил в Мэзаве, или в империи принято думать плохо о стране женщин? Я перевернулась на другой бок.