В светлых поношенных джинсах, белой футболке и босиком. И этот его «домашний вид» как-то откровенно не вязался с мрачным выражением, застывшим на его лице. И окончательно выбил меня из колеи.
Рот мой сам собой приоткрылся, а челюсть медленно поползла вниз. Сердце взметнулось бешеными ударами куда-то в область горла и там болезненно затрепетало. А руки-то, спрашивается, чего вспотели?!
Безымянный сосед возвышался надо мной всё той же неприступной скалой, что сегодня утром в лифте, и мне, если честно, захотелось отшатнуться. Чувствуя, что руки дрожат, я сцепила их, удерживая тарелку с тортом.
Сосед окинул меня безразличным взглядом, - скучающим, равнодушным, скрестил руки на груди, будто всем своим видом спрашивая, что мне нужно, и желая поскорее закончить так и не начавшийся разговор.
- Эээ, привет, - пробормотала я и, заглядывая за спину мужчины, поинтересовалась: - Я не мешаю?
- Нет, - сухо ответил он, нахмурившись. Плечи его напряглись, подбородок опустился. – Вы что-то хотели?
Я смутилась и сглотнула, чувствуя себя не в своей тарелке. Только сейчас осознав всю нелепость ситуации.
- Я тут вам презент принесла, - указала я взглядом на торт. И попыталась вяло улыбнуться – не вышло.
Мужчина, казалось, ничуть не был удивлён. Но взгляд на мое кулинарное творение всё же бросил – один, короткий, холодный, равнодушный. А потом застыл со скукой на лице, глядя на меня раздражённо. Не рад?..
- Я подумала, - продолжила я, - что нам стоит забыть...
- Спасибо, я хорошо питаюсь, - перебил меня он. – Всё это ни к чему. – Он мотнул головой и напрягся сильнее.
Я вначале опешила, уставившись на ледяную глыбу во все глаза. То есть он что – отказывается!?
- Я, чтобы извиниться за вчерашнее... недоразумение, вам торт испекла, - пробормотала я, чувствуя себя полной идиоткой. - Шоколадный...
Он, наконец, опустил взгляд на мой торт. Еще один – уже более внимательный. И лучше бы он этого не делал, для моего же блага. Осмотрев мой кулинарный шедевр со всех сторон так, как будто рентген сделал одним лишь взглядом, сосед криво усмехнулся. Очень дерзко и нахально. Меня даже передёрнуло.
- Хотите меня отравить? – без злобы, но весьма вызывающе спросил он, оглядывая моё творение.
- С чего вы взяли? – тут же ощетинилась я.
- Да так, - пробормотал, всё еще не отрывая взгляда от безобразия, что я держала в руках. – Я кое-что понимаю в выпечке, - сказал он, теперь откровенно усмехаясь. Посмотрел на меня. - Вы его сами пекли?
- Да... - почувствовав сухость во рту, пробормотала я.
- Ваша первая попытка?
- Да, - призналась я, ощущая краску, заливавшую щеки. Откуда он узнал?!
- Оно и видно.
И это был удар в солнечное сплетение, сокрушительный и неожиданный. Я забыла, как надо дышать. Такого унижения я не испытывала давно. С детского сада, чёрт побери! Но ничего сказать так и не смогла.
- Боюсь, что принять сей... волшебный «презент», - проговорил сосед, усмехаясь, - я не могу во избежание моей скорой госпитализации в случае его употребления.
- Что?.. – только и смогла вымолвить я, глядя на него заворожённо. Как последняя – или первая! – идиотка.
- Очевидно, что это ваша первая попытка, - продолжал уже откровенно ухмыляющийся гад-сосед, - и что вы до этого дня никогда тесто не замешивали. По всей видимости, я соображаю в вопросах кулинарии больше, чем вы. У меня подобного... «шедевра» никогда не получилось бы, - говорил он, а я стояла около его двери, обтекая едкими словами унижения. А сосед продолжал издеваться. - Если хотите, могу подсказать вам, где преподают отличные кулинарные курсы.
И тут меня, как говорится, накрыло гневной волной, настолько явной, ощутимой, резкой, что от неё даже дух захватило. Глаза сузились, губы поджались, а в груди забилось с удвоенной силой сердце. Взбешённое и злое!
- Нет, спасибо, - сквозь зубы выдавила я, отступив. – Без вас разберусь! И с тортами, и с курсами! – и, резко повернувшись, метнулась в свою квартиру под оглушительный смех нового соседа.
И почему-то именно этот смех, продолжавший звучать у меня в ушах уже после того, как я захлопнула дверь, и после того, как выбросила своё произведение искусства в мусорное ведро, и даже после того, как я, кинувшись на кровать, спрятала пылающее от ярости и стыда лицо в подушках, вынудил меня сделать то, что я сделала потом.