Тем не менее Эжен Делакруа должен был колоссально много работать, в частности и для того, чтобы обеспечить себе тот уровень жизни, которым он пользовался. Причем нынешняя производительность труда не идет ни в какое буквально сравнение с тем громадным количеством работ и с той быстротой, с которой ухитрялись работать тогда.
«Работал весь день, до трех с лишком часов, с яростью. Не мог оторваться от работы. Я сильно подвинул гризайль «Марокканца верхом», «Битву льва с тигром», маленькую «Алжирскую женщину с борзой собакой» и начал покрывать красками «Гамлета с поверженным Полонием».
Погода по-прежнему очень хороша. Но надо, чтобы я по утрам любовался природой только из своего окна...»
Через три дня:
«Я почти закончил три картины, которые задумал в Париже, привезя сюда для них свежий холст. Это «Христос, спящий во время бури», «Битва льва с тигром» и «Марокканец верхом»; кроме того, подвинул «Полония с Гамлетом» и «Одалиску»...
«Утром работал над «Арабом и ребенком на лошади». Были Б. и В. Они оба были поражены тем, что я успеваю сделать. Я ответил им, что вместо того, чтобы попусту шататься, как делает большинство художников, я провожу время у себя в мастерской...»
Пятью днями раньше:
«Кончил картины — «Араба, подстерегающего льва» и «Женщина у фонтана».
«Перед завтраком рисовал молодых лошадей и делал наброски с фантастических очертаний в скалах. Занимаясь этим, вспоминал слова Бейля: «Не пренебрегайте ничем, что может сделать вас великим».
Это говорит человек, которому исполнилось пятьдесят шесть лет. Ему действительно некогда было шататься.
Под старость он все настойчивее приводил себя в равновесие с миром. Человек, который постоянно говорит в дневнике о ярости, с которой работал, чрезвычайно опасается крайностей. Не то, но и не это. И то и другое. После слов: «Не пренебрегайте ничем...» непосредственно следует: «Попытался приготовить кресс из шпината». Вообще говоря, он был охотник готовить и охотник поесть.
«Великие люди, пишущие мемуары, недостаточно говорят о влиянии хорошего ужина на состояние их ума. В этом отношении я держусь ближе к земле, при условии, однако, чтобы пищеварение не погубило положительного воздействия Цереры и Бахуса. Примечательно, что во все время трапезы и некоторое время спустя мозг видит все вещи в ином свете, чем раньше».
Он не раз говорил Андрие: «Я люблю командовать навеселе».
Всему свое, каждому свое, все на своем месте — эта философия умеренности и активности делала его похожим на древних, разбавлявших вино водою и наслаждавшихся состоянием покоя, сдержанности и свободы.
«Я очень рано понял, что для человека в моем положении совершенно необходима известная обеспеченность. Было бы одинаково плохо для меня располагать слишком большим состоянием или не иметь его вовсе. Достоинство, уважение к самому себе возможны лишь при известном уровне благосостояния...
Сейчас же вслед за этой независимостью наступает душевное спокойствие, заключающееся в том, что вы свободны от тревог и постоянных забот, неизбежно связанных с денежными затруднениями. Надо быть очень осторожным, чтобы достигнуть этого необходимого уровня, этого отсутствия материальных забот, позволяющего вам всецело отдаться возвышенным стремлениям, не допускающим деградации ума и души». Он был зол, раздражен, он скептически относился к прогрессу, он постоянно ругал всех этих мерзавцев: «Бал. Образцы разного рода мошенников...» и пр. без конца.
Но он гнал от себя мысль об упадке, которую беспрерывно внушал ему его приятель, художник одно время довольно известный, человек с гневной и циничной душой, некто Шенавар.
«Разговор с Женни — о, он разговаривал с ней о серьезных вещах! — по поводу утверждения Шенавара, что в периоды упадка отдельные таланты также теряют ценность. Во времена Рафаэля я был бы тем же, чем являюсь теперь. Рубенс остался Рубенсом, хотя и пришел на сто лет позже бессмертных итальянцев; и если кто в наше время является Рубенсом, то он останется им еще в большей мере.
Что касается успеха у современников, то он может быть и сомнительным; что касается числа почитателей, оно может быть ограниченным; но... то,, что создано для людей, всегда обретет людей, способных оценить созданное».
И наконец, самое удивительное высказывание, какое, может быть, есть в его дневнике, итог его размышлений и концентрат его философии, манеры, которую он выбрал, чтобы прожить как можно успешней, чтобы обессмертить себя: