Мне было проще: моя лодка называлась «Пелла», она была из стеклопластика с пенопластом, и вёсла были цивильные: лёгонькие и с пластмассовыми лопастями на концах. Крутясь по озеру, я вдруг заметил плававшую невдалеке пивную бутылку, и подгрёб к ней. Это оказалась забытая кем-то рыболовная снасть: горлышко сосуда было запечатано пробкой, из которой торчала метровой длины леска с грузилом и «тройным» рыболовным крючком. Крючок, разумеется, был пуст, но мы с Гошей решили забрать бутылку с собой, а на берегу попытаться что-нибудь на неё поймать.
Приплыв обратно к домикам и привязав лодку, я прошёлся вдоль берега и подобрал возле рыбаков, всегда сидевших там гурьбой, небольшого дохлого чебачка, насадил его на крючок и отплыл с этой бутылкой метров за пятнадцать или двадцать от берега, где и оставил её плавать. Идя где-то через час из столовой, я вдруг заметил, что моей бутылочки-то на старом месте нет! Приглядевшись, я увидел её поблёскивавшей на солнце довольно далеко и, схватив первый попавшийся катамаран, понёсся за своей «снастью». На дохлого чебака поймался небольшой, чуть меньше метра, щурёнок, который и тащил за собой бутылочку к середине озера. Я выдернул его из воды и вернулся к берегу.
Глаза моего дядьки и его друзей-тренеров надо было видеть! Поймать летом щуку никому из них ни разу не удавалось – ловить щук они специально приезжали зимой, когда бурили во льду лунки и опускали туда на лесках какие-то пружинные захваты, типа мышеловок, с насаженными на них кусками свежего мяса. Щука глотала мясо, её морда защемлялась этой «прищепкой» и рыбу вытаскивали на лёд.
Я стал героем дня! «Счастливую» бутылочку у меня, конечно же, немедленно отобрали, да ещё сами наделали пару десятков таких же, пустили их по озеру, но никто больше щуку так и не поймал!
Дуракам счастье…
Рыболов из меня был всё равно никакой, и поэтому я чаще всего оставался зрителем этих забав. Так и случилось ещё дня через три-четыре, когда я просто болтался рядом с тренерами и прочей обслугой спортлагеря, наблюдая, как мужики ловили сазанов. Для этого у них существовала целая система: на приманку готовился замес, состоявший из хлебного мякиша, размоченного печенья, льняного семени, специально покупавшегося в аптеке, растительного масла и ваты – чтобы всё это хозяйство на крючке не размокало.
Мужики расположились в тот день на настиле огромной деревянной «финской» бани, устроенной так, чтобы из парилки нырнуть сразу в озеро. Баня давно не работала – сгорели «ТЭНы», и её никто почему-то не чинил, но зато там теперь торчали рыболовы. На настиле был вбит целый ряд гвоздей, за который было зацеплено два или три десятка разномастных спиннингов – один другого круче! – а мужики сидели рядом в ожидании, когда «затрещит», и играли в картишки.
«ДР-Р-Р-Р!!!» Сработало у моего дядьки Юры, и он стал тащить из воды здорового сазана. Сазанина попался настолько огромный, что покуда завхоз Димон догадался слететь с сачком в воду, этот «кит» оборвал два крючка вместе с грузилом и ушёл. Испорченный спиннинг, на конце лески которого остался единственный из трёх поводков с крючком, мужики отложили до вечера в сторону и занялись другими делами.
А левее настила бани из густых зарослей камыша доносилось кряканье уток. Пару раз они даже высовывали свои клювы из-за стеблей, но увидев нас, тут же прятались обратно. Кругом во множестве валялись хлебные корки, оставшиеся от очередного приготовления «замеса», и тут – что уж меня вдруг осенило – я взял дядькин «раненый» спиннинг, насадил на оставшийся крючок хлебных корок, плюхнулся в воду, «завёз» крючок до самых камышей, и закинул его внутрь зарослей. Спиннинг я укрепил с краю за гвоздик, настроил «трещотку», и тоже пошёл перекинуться в дурачка.
Прошла пара часов, солнышко было уже совсем низко, как вдруг: «ДР-Р-Р-Р!!!» Вся толпа выскочила на настил, и вдруг оказалось, что трещит этот мой крайний спиннинг! Димон быстрее меня схватился за удочку, красиво подсёк, и вскоре вытащил из камышей… утку! Глупая птица съела все мои корки, и крючок торчал из неё наружу снизу на середине шеи. Когда я пошёл обратно к тренерским домикам со спиннингом и уткой в руках, меня сопровождал почётный эскорт из всех рыболовов! Спортлагерь, зная мою фамилию – Уткин, просто обхохотался, а дичь я сдал поварихам в столовой, чтобы нам с дядькой её к вечеру приготовили…
А сейчас…
Дядя Юра был занят тем, что тренировал трёх своих вратарей, а я до обеда прошёлся по тропинке, вилявшей в густых кустах вдоль берега, до нависшей над водой на огромной высоте скалы, которая называлась «Козырёк». Тропинка, как и тогда, не пустовала: пронеслась стайка пацанят с удочками, малюсенькая девчоночка собирала букетик цветов, на дощатом помосте, оставшемся от бывшей финской бани, сладенько растянулись на солнышке две импозантных барышни в тонюсеньких плавочках, попались даже два заблудших туриста с огромными «горными» рюкзаками, которых в былые времена на территорию спортивного лагеря не пускали. Отличие состояло в том, что по озеру теперь не плавало ни единой лодки или катамарана, которых в былые времена этот лагерь имел не один десяток…