— Милая, быть нормальной значит быть частью толпы и следовать за ней, даже если она идет по ложному пути. Все выдающиеся люди не были нормальными, поэтому они находили иной путь и вели толпу за собой или шли против нее в другую сторону. Мама хочет, чтобы ты была нормальной. Я думаю, что ты уникальная. Возможно, то и другое крайности, но между ними есть середина – истина. Найти ее можешь только ты сама.
— А почему ты думаешь, что я уникальная?
— С тобой и вокруг тебя происходит необычное… мой сон, твои видения в зеркале, странности твоего деда…
— Какой сон?
— Я сказал о сне? Не могу поверить, что проболтался. — Альфред с досады мотнул головой. — Так и быть, обещаю рассказать, только не сейчас, милая.
— Ладно, но я обязательно напомню, а что странного с дедушкой?
— Длинная история. Кстати, это он назвал тебя принцессой.
— Он сказал, и вы с бабушкой повторяете. — Диана картинно вздохнула и посмотрела в окно. — Все принцессы красивые, не такие, как я.
— Да, они не такие красивые, как ты. — Альфред улыбнулся тому, сколь ловко он увильнул от опасной темы.
— Папа, не трать силы на утешения! Я некрасивая, и меня это устраивает, — заявила Диана со звонким тембром ксилофона в голосе. — Серенькой быть хорошо, так легче найти парня, который полюбит меня, а не мою внешность.
— Что есть красота и почему её обожествляют люди? Сосуд она, в котором пустота, или огонь, мерцающий в сосуде? Это стихи Николая Заболоцкого.
— Папа, не надо притворяться, будто тебя не интересует внешняя красота. Правду говорят твои глаза. Я вижу, как ты смотришь на маму и как смотришь на меня.
Гарднеру вспомнилась Лаура с ее версией о «комплексе Электры», названном так по имени дочери микенского царя Агамемнона; девушка ненавидела свою мать и отомстила ей за убийство отца. Альфред подумал, что, возможно, слишком легкомысленно отнесся к предостережению Лауры, и осторожно возразил:
— Нет ничего странного, что я смотрю на тебя иначе. Твоя мама взрослая женщина и моя жена, а ты моя дочь, моя юная принцесса. Я люблю ее и тебя, но по-разному.
— Любовь, как вино, бывает всевозможных марок и сортов?
Альфред промолчал, опасаясь вступать в чертоги, тонкие и чувствительные, где неосторожные слова и даже мысли, не произнесенные вслух, способны причинить боль. Дочь, понимая, что сама завела отца на территорию умолчания, не настаивала на ответе. Чуткая эмоциональная ткань, легкоранимая простым невниманием, но способная выдержать ураган любви, постепенно успокоилась и легла на цветочное поле романтических переживаний.
Диана подумала о Стиве Харви и тепле его руки, которое она почувствовала во время одной из первых репетиций школьного спектакля. Стив, как настоящий принц, смотрел на нее влюбленно, а после предложил выпить кофе и задавал много вопросов, искренне заинтересованных. Диана сначала ужасно смущалась, но он вел себя так естественно, был так предупредителен, что она как будто оттаяла и щебетала, щебетала… Стив внимательно слушал ее; на его губах блуждала улыбка, его слегка прищуренные карие глаза смотрели доброжелательно и мило. «Наверно, он тот, кто смог увидеть мою внутреннюю красоту — думала Диана. — Если он мой принц, то я согласна быть принцессой».
Альфред остановил джип на светофоре. Диана очнулась от своих грез и решила нарушить затянувшееся молчание:
— Мариэн мне говорила… — неуверенно начала она, — дедушка Винсент интересовался судьбой английской принцессы; он как будто был уверен, что однажды она посетит наш дом, и всерьез готовился к ее визиту. Это была экстравагантность кинозвезды или что-то другое?
— Разве бабушка тебе не говорила?
— Нет.
— Жаль, мне тоже. — Альфред лукаво улыбнулся. — Надеялся узнать от тебя что-нибудь новое. Мы приехали, — сказал он, припарковав джип недалеко от угла 5-й Западной и Флауэр стрит.
— Мне интересно, а ты не хочешь рассказывать, — с обидой посетовала Диана.
Альфред вынул ключ из замка зажигания и повернулся к дочери:
— После твоего появления отец… твой дед и думать забыл о Диане Уэльской. Он назвал тебя принцессой, когда увидел пятнышко на твоей груди, а спустя неделю вдруг затеял в доме капитальный ремонт.
— Какое еще пятнышко? — Диана насторожилась. — Родимое?
— Да, небольшое, размером с пятицентовик, но оно пропало после того, как тебе исполнился год.
— А на лице? На моем лице было пятно?
— Ты о покраснении на левой стороне? Да, оно появлялось, но только когда ты плакала, а потом и вовсе исчезло. Почему ты спрашиваешь? Бабушка тебе рассказывала?
— Да, бабушка… — не раздумывая соврала Диана, — а что странного в ремонте?