Выбрать главу

Лидия Чарская Дели-акыз

ПРОЛОГ в двух главах

ГЛАВА I

Пять молодых девушек в нарядных белых платьях и в таких же шляпах одна за другой впорхнули в светлую, веселую приемную Н-ского приюта.

Старая прислуга начальницы приюта оглядела с любопытством необычайных юных посетительниц и их радостно-взволнованные лица и пошла доложить о них своей барыне. И тотчас же по её уходе в комнате все зашумело и зазвенело сдержанным звоном молодых оживленных голосов.

— Вот и приняла… Вот и приняла… Ага! Что? А ты еще говорила, что не примет, Шарадзе! Всегда так: брякнешь, не подумав, а потом…

И одна из юных посетительниц, тоненькая, необычайно изящная шатенка с вьющимися волосами, торжествующе взглянула на подругу, нескладную, высокую девушку, красивые черные глаза которой, как и её смуглое худощавое лицо явно обнаруживали кавказское происхождение.

— Погоди еще радоваться, Баян: рано пташечка запела, как бы кошечка не съела… — гортанным голосом, с восточным акцентом, ответила смуглянка.

— Типун тебе на язык, Тамара! — сказала маленькая, с большими светлыми глазами девушка, быстро вскочив с дивана, на котором она уже успела расположиться. — Не может она не принять и не выслушать вас, когда мы приехали по такому важному делу, да еще и с рекомендацией от само-то барона-попечителя…

— Разумеется, Золотая рыбка права! — подхватила третья посетительница, болезненного вида девушка, белый легкий наряд которой придавал ей какой-то воздушный вид. — Разумеется, вас и выслушают и день назначат, когда привести сюда нашу маленькую, родненькую девчурочку…

Голос Вали Балкашиной при этих словах вздрагивает от волнения, а глаза внезапно наполняются слезами.

Тотчас же из-за пояса извлекается кружевной платочек, и тихое неожиданное всхлипывание раздается в светлой приемной.

— Ну, вот еще! Этого еще недоставало… Здравствуйте! На третий день выпуска слезы лить! — возмутилась четвертая посетительница — хорошенькая, кудрявая Ника Баян. — Пожалуйста, прошу тебя, не распускай ты своих нервов! Ведь нашей Тайночке, право же, здесь будет очень недурно, уверяю вас, mesdames, даже очень хорошо… Ну, да, конечно, о-о-чень хо-ро-шо… — срывающимся голоском доканчивает Ника, и тоже достает из-за пояса кружевной платочек, которым закрывает свои карие, оживленно сверкавшие до этой минуты глаза.

Всхлипывания двух девушек вызывают слезы у третьей. Теперь плачет очень высокая, тонкая, с осиной талией и задумчивыми глазами, блондинка Муся Сокольская, «Хризантема» по прозвищу, данному ей её подругами. К ней немедленно присоединяется «Золотая рыбка», т. е. Лида Тольская, закадычная подруга Муси. Девушки тихо плачут, плотно прижав к глазам свои носовые платки.

Крепится только армянка Тамара Тер-Дуярова, или «Шарадзе». Прозвана она «Шарадзе» своими одноклассницами за постоянную привычку задавать шарады и загадки. Но и её черные восточные глаза сейчас усиленно моргают, чтобы как-нибудь задержать навертывающиеся на них непрошенные слезы.

— Mesdames, перестаньте! — говорит Тамара. — Перестаньте реветь! А то и я зареву… Ника, сделай «умное лицо», пусть посмеются лучше… Или я новую шараду залам… Ну же, действуй Ника …

Но той не до «умного лица» нынче. Когда Ника Баян, общая любимица всего института, бывала в хорошем настроении, она могла уморить со смеха весь класс. Она умеет подражать голосам и манерам начальства и подруг или изображать тех и других, умеет совершенно изменять выражение своего хорошенького личика и делать из него «умное лицо», то есть такое, при виде которого все невольно хохотали до слез. Кроме того изящная Ника прекрасно танцует. Часто по вечерам, оживленная и прелестная, она носилась перед восхищенными подругами в бешеной пляске, с растрепанными кудрями и блуждающей улыбкой, приводя юных зрительниц в неописуемый восторг.

Но сейчас Ника «скисла». «Скисли» и остальные её подруги заодно с нею. Все пять девушек глубоко ушли в мягкие, какие-то особенно располагающие к отдыху, кресла и время от времени тихо перекидывались сквозь слезы коротенькими, отрывистыми фразами.

— Она у вас такая избалованная… Ей будет трудно среди чужих…

— Конечно, трудно. Мы так любили ее…

— И так ласкали…

— А Ефим был прекрасным дядькой нашей Тайночке.

— Здесь уже не будут ее кормить так, как у нас…

— Ну, это даже хорошо. От конфет и сладостей у неё часто болел животик, — серьезно вздыхает Варя Балкашина.

— Валерьянка, не говори ерунды… Пока ты живешь на свете, живут валерьяновые и другие капли, и никакие болезни нам не страшны! — звенит громко голосок Лиды Тольской.