Я поднялся на ноги, преисполненный благородной решимости выступить вперед, чтобы достойно и мужественно встретить свою смерть, но жизнь приготовила мне еще один неожиданный поворот.
— Ну, — сказал человек в черном, — кажется, я опять вынужден спасать твою шкуру.
Он поднял ружье, и я понял, что мне знаком этот голос.
Я точно его знал, и теперь не понимал, радоваться мне, плакать или сейчас меня стошнит. Но прежде чем я смог выбрать один из вариантов, он развернулся и выстрелил в Алану, которая медленно и мучительно ползла к нему, оставляя за собой широкий кровавый след. Выстрел почти в упор подбросил ее над палубой и разрезал пополам. Оба по-прежнему элегантных фрагмента упали на палубу совершенно неэлегантной кучей.
— Мерзкая сучка, — сказал Брайан, опуская ружье, отбрасывая капюшон и снимая маску, — хотя платила хорошо, и работа мне подходила. Я ведь и вправду хорошо управляюсь с ножами.
Я не ошибся, я действительно знал этот голос.
— Честно говоря, я был уверен, что ты все понял. Я дал тебе столько подсказок — черный жетон в пакете и все остальное.
— Брайан, — произнес я и добавил одно из самых идиотских замечаний в своей жизни: — Ты здесь.
— Разумеется, я здесь, — ответил он, улыбаясь своей жуткой искусственной улыбкой, которая в этот раз выглядела чуть более естественной. — Зачем же еще нужна семья?
Я прокрутил в голове события последних дней: сначала Дебора вытащила меня из того трейлера в Эверглейдс, теперь вот он.
— Судя по всему, — сказал я, — семья нужна для того, чтобы спасать от людоедов.
— В таком случае, — ответил Брайан, — я к твоим услугам.
И неожиданно его фальшивая улыбка показалась мне искренней и теплой.
Глава 40
Любой человек, знакомый со штампами, знает: даже из самой неприятной ситуации есть выход. Среди грозы всегда блеснет луч надежды; на этот раз спасительным лучом оказался набор прекрасных, хорошо заточенных ножей, и Брайан с легкостью освободил мои руки. Отрывать скотч от запястий мне показалось не так уж и больно — вероятно, потому, что все волоски оттуда я вырвал в прошлый раз. Тем не менее это вряд ли можно назвать удовольствием, и мне пришлось потратить некоторое время на растирание запястий. Судя по всему, слишком много времени.
— Братец, ты не мог бы заняться массажем в другой раз? — поинтересовался Брайан. — Нам нельзя задерживаться, — кивнул он в направлении трапа.
— Я должен забрать отсюда Дебору, — сказал я.
Брайан театрально вздохнул.
— Что у тебя с этой девушкой? — спросил он.
— Она моя сестра.
Он покачал головой.
— Ясно, только давай побыстрее. Парк кишит этими людьми, а нам, я думаю, не стоит с ними встречаться.
Мы вынуждены были пройти мимо грот-мачты, и, несмотря на требование Брайана поторопиться, я задержался около Саманты, предпринимая все усилия не наступить в лужу крови справа от нее. Она выглядела невероятно бледной и больше не раскачивалась и не стонала, поэтому я поначалу решил, что она уже умерла, но все-таки потрогал пульс у нее на шее. Сердце билось, но очень слабо. Когда я до нее дотронулся, она открыла глаза. Глазные яблоки двигались из стороны в сторону — кажется, она не могла сфокусировать взгляд и, совершенно точно, меня не узнавала. Она опустила веки и пробормотала что-то, но я не смог толком разобрать и вынужден был наклониться ближе.
— Что ты сказала?
— Я… была… вкусной? — хрипло прошептала она.
Я задумался на секунду, но все же понял, о чем она.
Нас учат необходимости говорить правду, но, по моему опыту, гораздо приятнее, когда тебе скажут то, во что тебе хочется верить. Обычно это далеко не одно и то же, но если тебе придется напороться на горькую правду потом, что ж, такова жизнь. Для Саманты в любом случае не существовало никакого «потом», и я попросту не мог быть настолько жестоким и сказать ей правду.
Я наклонился к ее уху и прошептал то, что она так хотела услышать:
— Вкуснее не бывает.
Она улыбнулась и закрыла глаза.
— Честно говоря, мне не кажется, что у нас есть время для мелодрамы, — сказал Брайан, — во всяком случае, если ты действительно хочешь спасти эту свою сестру.
— Ты прав, — согласился я, — прости.