Прокравшись внутрь, Кейн застал чудовище за столь отвратительным непотребством, что, не сдержавшись, нанес удар, окропивший его с ног до головы зловонной кровью. Испытав превеликое чувство гадливости, Кейн нещадно обругал раненного Кощея, который, не вытерпев подобных оскорблений, потихоньку скончался. Оттерев клинок о волосы побежденного (в результате чего тот еще больше запачкался), герой приблизился к ожидавшей с нетерпением принцессе. Освободил из бархатных оков, помог подняться и уже собственноручно занялся ее растлением. Видимо, он не доверял в таких щекотливых делах Кощею, решила многоопытная летучая мышь под потолком, и, расправив крылья, выпорхнула наружу, неся в клювике дух Кощея.
Рыгнув, автомат замолчал.
– Все, типа, – смущенно пояснил он, когда молчание затянулось.
– Зачем ты мне все это рассказывал? Я хотел знать только, как выбраться отсюда в настоящий мир.
– Это я-то рассказывал? – искренне возмутился автомат. – Это ты мне нес пургу, а я терпеливо слушал. И по поводу так называемого «настоящего мира» – эмпирически доказано…
– А сейчас ударю, – честно предупредил я.
– Ну ладно, хорошо, хорошо, сдаюсь. Я был так чертовски голоден, а она такая аппетитная твоя монета с изображением пресвятого колумбария, я таких никогда не пробовал прежде. Где достал? Не поделишься секретом, а? Все, понял, больше не надо, а то у меня все шестеренки дребезжат от подобного обращения. Я же не виноват, что в меня впихнули всю эту чертову прорву информации, не удосужившись мало-мальски систематизировать, что я сам порой путаюсь. Кинь-ка еще монетку, может, на этот раз повезет.
– Фиг тебе.
– Ну, всего лишь еще одну, – канючил автомат. – Чего тебе стоит. По моим подсчетам сейчас благоприятная вероятность получить требуемые сведения составляет один к четыремстам миллионам семьсот пятидесяти тысячам восьмидесяти шести. Торопись! Отношение может непоправимо измениться в любую секунду.
Не обнадеженный прогнозом, я собрался уходить, когда нищий гадко так хихикнул.
– А ведь я мог бы тебе помочь, не будь ты таким жадным. Но ты предпочел безмозглую железяку собрату по виду. Что же, иди теперь навстречу незавидной судьбе, больше я тебе ничего не скажу.
– Все, что пожелаешь! Только снизойди, о, почтенный! – воззвал я.
– Так и быть, – смягчился попрошайка. – Ты должен освободить одного узника, помочь адаптироваться, рассказать, что да как, бедняга полагает, что все еще жив. А для этого тебе придется сражаться…
– Только не это!
– Тогда ты никогда никуда не попадешь, – жестко отрезал нищий. – Вот, обживайся, – он подвинулся на край покрытой ковром копошащихся паразитов рогожи.
– Ну, хорошо, – сдался я, – что мне придется сделать?
– Сломай машину. Внутри ты найдешь ружье Париса.
При этих словах автомат попятился, на мятых его боках выступил конденсат.
– Нет! – отрезал я. – Я не могу.
Нищий зло усмехнулся.
– Ну, ты же смог убить его? А меня? Что я тебе сделал, что ты оставил умирать меня от брюшного кровотечения? Между прочим, довольно болезненная процедура, и спасти практически невозможно. Кстати, нас сожгли вместе.
От содеянного не убежишь, от совести не скроешься, и от кары не отвертишься. Я шагнул к автомату.
– Ты же не собираешься действительно это сделать? – озабоченно спросил тот, пятясь.
– Собираюсь.
В отличие от остальных, мне было жаль его, несовершенное творение несовершенных творцов. Я наблюдал, как нищий алчно подбирает рассыпавшиеся средь обломков сверкающие монеты, и меня тошнило от этого зрелища.
– Готов? – спросил нищий, бывший Майклом.
Я передернул затвор.
– Тогда поехали, – и выпустил колечко дыма.
* * *
Ставшее дворцом.
Который возвышался среди запущенного парка, где буйная зелень скрывала вяло текущие целебные минеральные источники и коварные ямы-ловушки. Вход сторожила пара гранитных коней, один из которых развернут не в ту сторону.
Угрюмые привратники в ливреях, чьи отрезанные языки висят на серебряных цепочках на жилистых шеях, распахнули стеклянные двери, сверля крохотными, глубоко посаженными глазками. Мой затылок буквально горел, пока я ступал по широкой полосе побитого молью ковра; и вот, не доходя до лестницы, не выдерживаю напряжения, бросаюсь на пол и, перекатившись на спину, двумя точными выстрелами укладываю вытаскивающих спрятанные пистолеты убийц. Краем глаза улавливаю движение с боку – нацеленный за стойкой гардероба обрез. Выстрел – и еще один, выронив оружие, падает на дверцу стойки, и, распахивая ее, валится на ковер.
Слишком легко, неправдоподобно легко, словно тир, или душа профессионального убийцы.
Вверх по лестнице, что уперлась в деревянную дверь, украшенную рельефными сценами изуверских пыток.
– … работал, на кого не следовало бы. Как-то пошел открывать дверь почтальону, а когда вернулся досматривать телевизор, оказалось, что минул ровно день, минута в минуту. Поганцы все правильно рассчитали – даже куда я с перепугу рвану. Накачали психотропными средствами, имплантировали миниатюрный ядерный заряд, да и взорвали его и меня вместе с ним в определенном месте.
– Да ну тебя, все, кончаем трепаться. Лично я иду, проверю, что там был за шум.
– Да брось, какая уже разница! Тут постоянно что-то происходит, да хрень всякая случается.
Шаги.
Я ногой распахиваю дверь. В сторону отлетает сбитый с ног охранник, вслед ему летит заряд дроби. Еще двое – за низким столиком, где карты и выпивка, влажные пуповины протянуты от основания лысых черепов прямо в стены, руки, проворно метнувшиеся за оружием… Но было слишком поздно, оба последовали следом за своим товарищем.
Прорвался. Что дальше?
А дальше начиналась узкая кромка, змеящаяся над пропастями, полными разнообразнейших орудий, так или иначе осквернивших себя убийством живых существ. А на горизонте маячила апокалипсическая шевелящаяся пирамида голов, которую венчает одна единственная. Величайшего негодяя в истории. А может, праведника.
Возвращаюсь, а холл встречает недружелюбным кирпичным тупиком, закрывшим выход. Какие-то маленькие пушистые зверьки уже подбираются к телам привратников.
Испустив смрадный ветер, распахнулась пасть бокового туннеля, и я с опаской прошел меж оскаленных клыков-сталактитов, терять-то мне в сущности нечего.
Эхо перестрелки, и я убыстряю шаг.
И едва не сталкиваюсь со спешащей троицей: облаченный в начищенные металлические доспехи рыцарь, а по бокам – слепцы с бензопилами.
Первый на полном ходу так и пронесся мимо, едва не задев кошмарным лезвием, и я, не поскупившись, от всего сердца врезал ему прикладом по голове. Следующего встретил свинец, и, отброшенный, он рухнул, распластавшись, словно морская звезда.
Остановившись, рыцарь выволок из ножен огромный двуручный меч и сделал выпад. Неловко отпрянув, мне к счастью удалось сохранить равновесие, а клинок, промелькнув над головой, врезался в подбиравшегося сзади слепца. Пока рыцарь, упершись тому в грудь коленом, освобождал глубоко засевший клинок, я метнулся мимо них и дальше по коридору.