Хаминов молча поднялся с диванчика, подошел к столику, отстранил папку и достал лежавший под нею большой лист бумаги, исписанный мелким, четким, словно типографским почерком.
Это был почерк Чулкова, лучшего по Иркутску переписчика деловых бумаг. И давнего служащего Хаминова. Можно не сомневаться, кто переписчик, а кто сочинитель сего документа.
Хаминов уселся за столом, подальше от греха. Бутин остался на диване. Расстояние между ними увеличилось не только физически. Чем дальше углублялся в чтение администрационного акта Бутин, тем более оба отдалялись друг от друга.
— И вы полагаете, что я, как владелец фирмы, подпишусь под этим беззаконием! — в голосе Бутина прозвучал металл, более твердый, чем чугун его Николаевского завода.
— Почему ж беззаконие?
— Я знаком с Торговым уставом не менее вас и всей вашей компании. Эта состряпанная вами бумажонка ни на что дельное не годится. Она в полном разладе со статьей 1865 Торгового устава. Акт учинен односторонне, без моего согласия и участия! Что стоит только десятый пункт, по которому администрация может в пух и прах разбазарить все мое имущество! Очень удобная лазейка для вас лично, господин Хаминов! Теперь-то я точно знаю, кто выдумщик этого нелепого разбойного акта!
— Помилуйте, господин Бутин! Вы позволяете себе…
— Нет уж, милостивый государь, не я, а вы! Я выскажу вам все! Не делайте только вид, будто вы печетесь об интересах всех кредиторов! Этот позорный десятый пункт выдает вас с головой: ваши деньги беспокоят вас, вам необходимо вырвать свои семьсот тысяч, как бы не опоздать, как бы кто другой не успел запустить лапу в имущество Бутина. Пусть меня гром расшибет, если вы уже не преуспели!
Он свернул большой толстый, отсвечивающий желтизной лист бумаги и положил в карман сюртука.
— Вы позволили себе, господин Бутин, излишества в выражениях. Господь вам судья. Что бы вы ни говорили, я хочу вернуть себе свои собственные деньги, а не прикарманить чужие. Прошу вас вернуть акт, он не подписан.
— У вас еще десяток этих подлых бумажонок! А я должен представить ваше творение туда, где вас научат соблюдать закон и форму!
Круто повернувшись и не глянув на Хаминова, он вышел из конторы.
— Ничего, Михаил Дмитриевич! — не слишком громко отозвался вслед Хаминов. — Не в лесу родились, не пеньку молились. И форму соблюдем. А свое воротим.
34
Бутин, выйдя из конторы Хаминова, тотчас же направился в городовой суд, предъявил администрационный акт, и там признали, что акт составлен без соблюдения требуемых законом условий. Акт-то отменили, но новая администрация не дремала. Хаминов, Милевский, Мыльников начали хозяйничать. Бутин не зря укорил Хаминова десятым разбойничьим пунктом акта, он предвидел вред и беды, несомые этим грабительским пунктом: администрация предложила расчет с желающими кредиторами заводскими произведениями и товарами, выбирая кредиторов из соображений приятельства, а не тех, кто был ближе к подступающим срокам платежей.
Администрация с ходу начала с «нужд» Хаминова!
С какой быстротой выгребались заводские склады! Хаминов не брезговал ничем: ему везли с предприятий Бутина возами железо, бочками спирт и вино, кожу, брезент, смазочные масла, деготь, дрова, листы столярного клея, чугунные отливки, косы и серпы, металлическую посуду с Николаевского завода, он не отказывался ни от какой дребедени. Вскоре все хаминовские склады — и у Тихвинской, и на берегу Иркута, и в Ремесленной слободе — были забиты разными товарами и изделиями снизу доверху. Даже подвалы длинного дома завалил всякой всячиной.
Хаминов сделал хитрейший ход. По его предложению администрация выпросила в государственном банке кредит в двести пятьдесят тысяч рублей. Надо же администрации иметь оборотные средства! Дабы предприятия господина Бутина не стояли!
И он и его друг и сподвижник богатый купец первой гильдии Базанов дали поручительства под эти денежки.
Из этого кредита Хаминов черпал пригоршнями для себя наличные денежки. Для себя, а не для предприятий!
А по обязательствам Бутина, находившимся у Хаминова, он за какие-то считанные месяцы выгреб полмиллиона. Обставил-таки остальных кредиторов!
А засим потребовал немедленного погашения из средств Бутина тех двухсот пятидесяти тысяч кредита, что попали ему в лапы через государственный банк и которые почти целиком израсходовал на себя. Даже Милиневский вышел из себя. Собрал кредиторов и произнес таковую слезную речь:
— Выходит, надо оставить все предприятия фирмы в интересах Ивана Степановича. «Его превосходительство» Хаминов должен бы подумать и о других. Иначе мне придется выйти из состава администрации.