— Версаль, растопчи меня бизон! Маленький сибирский Версаль. Сколько же надо иметь свободных средств, чтобы позволить себе такие траты. Мы, американцы, жалеем на это наши деньги, дьявол меня побери вместе с моим ранчо. Наши капиталы должны давать только дивиденд!
Бутин подумал: «Ну, милый, ежли ты побывал в Версале, а может, и в нашем Петергофе или Павловске, то простим тебе все твои гиперболы. Нерчинский «Версаль» обошелся Бутину большими трудами, чем всем французским Людовикам вместе взятым. Одни зеркала чего стоили, из Парижа доставленные: на речных и морских судах плыли; в длинных повозках, уложенных сеном в пять вершков слоем (вершков, мистер Линч), наисмирнейшими лошадьми их везли; до места, в распутье, на руках донесли… От французского Версаля до сибирского — дорожка-то ого-го и хи-ха-хо!
Однако же что привело этого восторженного, наблюдательного, делового и осведомленного Джона Линча на Амур и Шилку?
Фишер интересовался растениями, Мартос животными, Паллас и тем, и другим, и третьим, — а этот чем?
Зеркалами? Длиной дома в саженях, метрах и футах?
Меж тем американец щедро сыпал похвалами налево и направо, взбираясь по лестнице второго этажа с узорными чугунными перилами (своего, Николаевского завода, изготовления), и застрял на верхней площадке возле стеклянной картины среднего из трех окон. Картина та, присланная знаменитой королевской баварской стеклокрасительной фабрикой Кристиана Петтлера, выполнена там наилучшими мюнхенскими мастерами, а изображает в пронзительных красках Михаила Архангела, убивающего дракона.
— При религиозном содержании здесь есть и земной смысл, — довольно метко заметил гость.
Когда прошли в маленькую гостиную, а из нее в большую шестиоконную верхнюю гостиную, Бутин ощутил даже некоторую усталость от милейшего гостя. Он был рад догадливости невестки, пригласившей всех наконец к ужину. Во время ужина, как обрисовано выше, вместе с комплиментами дамам — Линч не забыл даже скромнейшую Филикитаиту Степановну, — вместе с тостами Бутину, Нерчинску, Сибири, дельному капиталу и золотым приискам американец постепенно начал приближаться к цели своей поездки.
За десертом — фруктами и мороженым — Линч взял в оборот всех собравшихся за столом мужчин.
— О, Николас Бутин, я знаю — вы совладелец фирмы, старший брат высокоталантливого Микаэля Бутина, я много слышал о вас как о просвещенном бизнесмене. Вы с прекрасной супругой вашей и в Европе бывали! А вы, о господин Микаэль Зензинов, — ученый, историк, этнограф, вас печатают лучшие московские и петербургские журналы, я слышал о ваших трудах от самого господина Радде! О Иван, мой тезка, — Джон Багашев — литератор, издатель, журналист, — в Америке от прессы все зависит, это зеркало общества, — я вам благодарен за то, что вы ввели американского Ивана-Джона, друга России, в это первоклассное общество. О, господин Маврикий Мауриц — музыкант, композитор, творящий высокое искусство в самом сердце Сибири! Такое созвездие талантов, окружающих вас, делает вам честь, господин Бутин! В каждом маленьком городе у нас в Америке, — вдруг сказал Линч, — есть своя гостиница, своя аптека, своя библиотека. И свой бар. А у вас, господа?
Михаил Андреич, отяжелевший, с болезненно опухшим лицом, раскрыл было рот, — вот сейчас брякнет по простодушию, что, подумаешь, один захудалый бар, когда в Нерчинске у нас сорок кабаков, — и Бутин, предостерегающе кивнув старику, сказал:
— Разумеется, господин Линч. Как же без этого? Без таких заведений!
Линч с некоторым недоумением взглянул на развеселившихся русских и решил, что лучше присоединиться к общему смеху.
— Вот вы и приблизились вплотную к Америке. И надо сделать еще более решительный, смелый шаг, и мы, две родственные по духу державы, два энергичных пионерских народа, станем еще ближе.
20
После ужина Михаил Дмитриевич поднялся с гостем наверх, в мезонин, где распорядитель дела устроил свой домашний рабочий кабинет в виде квартиры, состоявшей из трех небольших помещений: библиотеки, рабочей комнаты и просторной полугостиной-полуспаленки с круглым столом, креслами, софой, погребцом в узком шкафчике, — где и водка, и ром, и коньяк, и содовая.
Бутин провел американца в заднюю укромную комнату с окном и балконом на Соборную площадь. Он велел подать сюда кофе. Бутин привык уже к этому уголку — здесь в покое он читал, писал коммерческие и дружеские письма, принимал визитеров для деловых бесед и душевных разговоров.
Бутин и его гость расположились в глубоких кожаных креслах квадратной формы, друг против друга; садясь, долговязый Джон успел кинуть быстрый орлиный взгляд на широкое поле письмен-ноге стола орехового дерева, сделанного по особому заказу московской фирмой Штанге. Глубокие ящики, вращающееся кресло, тоже штанговское, выдвижные дощечки, чугунный письменный прибор (своего завода), тяжелый квадрат толстого стекла, прикрывающий зеленое сукно… А под стеклом…