С другой стороны, его сыновья были здесь не для того, чтобы раздуть его важность. Для этого не было нужды, не сегодня в этой комнате, и все остальные знали, что младшие Детвейлеры присутствовали как действующие члены совета, а не просто помощники или мальчики на побегушках. Фактически, они были членами кабинета министров чрезвычайно могущественной звёздной нации… даже если никто во всей остальной галактике не слышал о ней.
Хотя это положение дел должно было поменяться… в нужный момент.
"Который быстро приближался", подумал он и откашлялся.
Звук был негромким, но акустика конференц-зала была такой же феноменальной, как и остальное в его дизайне. Все мелкие тихие посторонние разговоры резко умолкли, и взгляды сосредоточились на нём.
— Ну, — сказал он намеренно легкомысленным тоном, — я полагаю, нам пора приняться за дело, не так ли?
Каждый из девяти мужчин и двух женщин, сидевших с ним за столом, был главой правительства целой системы, тогда как у Альбрехта Детвейлера не было официального титула. Если на то пошло, число людей, знавших о его существовании, было ничтожно. Но когда они кивнули в ответ на его замечание, не было сомнений, кто главный в этом конференц-зале.
— Я знаю, что все вы слышали предварительные отчёты об успехе "Устричной бухты", — продолжил он. — Бенджамин, — он кивнул на своего старшего сына, — через несколько минут даст вам полный отчёт. Но я могу уже сказать вам, что предварительный отчёты на самом деле недооценили ущерб, который мы нанесли манти и грейсонцам. Я не готов назвать это полным успехом, но скорее потому, что мне всегда хочется немного больших достижений, а не из-за каких-то промахов или ошибок в планировании и выполнении операции.
— Бенджамин и Колин также проинформируют вас о решении Колокольцова и остального Квинтета поддержать атаку Раджампета на систему Мантикоры. — Он тонко улыбнулся. — Не нужно говорить, что эта операция будет немного менее успешной, чем наша.
За столом послышались тихие смешки, и на мгновение его улыбка стала шире. Потом он посерьёзнел.
— Всё это означает, что время пришло. Уверен, никто из вас не удивится этим словам: сегодня я официально активирую конституционные договорённости Согласования.
В конференц-зале стало очень, очень тихо, и он позволил тишине повисеть. С этими людьми не нужны были театральные приёмы. Каждый из них был потомком альфа-линии — у большинства почти такой же старой и высокоразвитой, как и генотип самого Детвейлера — и они уже почти два десятилетия знали, что цель, ради которой работали они и их предки, почти наверняка будет достигнута при их жизни.
Он рассмотрел их по одному.
Стэнли Хурскайнен, президент Республики Маннергейм, сидел справа от Альбрехта. Его мощная внешность вселяла уверенность: он был сто девяносто сантиметров ростом, с широкими плечами, серьёзными карими глазами и прямыми тёмными волосами. Никто не смог бы превзойти его в космополитизме, но тем не менее он носил свои волосы заплетёнными в косу толщиной с запястье, спадавшую ниже плеч, словно напоминание о каких-то воинственных варварах-предках. Это должно было резать глаз анахронизмом, но вместо этого подходило ему так же хорошо — и будто бы также неизбежно, — как и его безупречный костюм и идеальный маникюр. И это, наверное, было правильно, учитывая, что Силы обороны системы Маннергейма были несомненно самым мощным из флотов, входящих в Согласование.
Канцлер Уолтер Форд, который возглавлял наиболее красочно названную из политических единиц Согласования — Республику Второго Шанса Системы Матагорды, — сидел за Хурскайненом. Форд был старшим из сидящих за столом, на добрых двадцать пять стандартных лет старше самого Альбрехта, и благодаря старшинству часто становилась своего рода неофициальным представителем всех остальных. Он позволил седине посеребрить свои тёмно-каштановые волосы, и это вместе с его тёплыми карими глазами и приятным пожилого вида лицом позволило бы любого режиссёру с радостью взять его на роль любимого дядюшки. Но под этим удобным неброским фасадом скрывался быстрый и смертоносный разум.