Потом он подумал с нежностью о записи, которую сделал во время беседы с О'Ханрахан. Это, вероятно, была не единственная запись. Он знал, что она была одна, и несмотря на все гарантии частной жизни, встроенные в Конституцию Лиги, огромное количество государственных и частных организаций вели слежку, особенно здесь в Старом Чикаго. Это было вполне возможно — даже вероятно — что где-нибудь в недрах Жандармерии кто-то решил, что слежение за комом Одри О'Ханрахан будет хорошей идеей. Это, конечно, имело бы большой смысл с их точки зрения, учитывая то, как часто и как глубоко она приводила в замешательство бюрократию Солли в своих репортажах. И это было прекрасно для Юппе. В этом случае, чем больше записей, тем лучше, так как они сделали бы абсолютно ясным любому беспристрастному наблюдателю, что он нашел лучший способ, чтобы проверить материал, который так неожиданно попал в его руки. И они сделали бы одинаково ясным, что О'Ханрахан не знала об этом деле, пока он не обратил ее внимание на это. Не говоря о том, что она была не предсказуемым анти-Манти, и что она сделалась подозрительна как ад, когда услышала о его сенсационной новости.
И основываясь на этом моменте, в первую очередь это было точной причиной, по которой он показался на ее экране вместо того, чтобы просто очень тихо доставить информации ей лично.
Так же, Юппе часто хотел заниматься чем-то более захватывающим, он испытал больше чем несколько мук ревности, когда имел дело с такими репортерами, как О'Ханрахан. Общественное восхищение, которое она получала, было достаточной причиной, по которой он предположил, что ее жизнь также была более интересной чем его. Она путешествовала на всем протяжении Лиги в погоне за расследованиями, и ее поклонники уважали ее исключительную проницательность и силу воли, ее способность проходить сквозь самые непроницаемые дымовые завесы и наиболее тщательно обрабатывать темы, и за ее честность. Возможно даже больше он завидовал тому, насколько она наслаждалась своей работой. Но то, что он не знал до этого дня — потому что у него не было никакой потребности знать — было то, что так же, как его собственная карьера и общественная жизнь, ее, тоже, была маской, которую она показала остальной части галактики. И теперь, когда он знал правду, и несмотря на зависть, которая все еще оставалась, Юппе признал себе, что сомневался, что он мог соответствовать ее прекрасному исполнению. Гамма линия или нет, не было никакого способа, которым он мог сравнялся по производительности представителю альфа-линии такой, как генотип О'Ханрахан.
Глава 14
"Прибыла мисс Монтень, Ваше Величество."
Елизавета Винтон оторвалась от передачи, которую она смотрела, подавляя вспышку резкого и иррационального раздражения. В конце концов, дворецкие в Королевский Дворец выбирались на свою должность не в малой степени и за умение излучать спокойствие в разгар кризиса, так что вряд ли было с ее стороны справедливым желать придушить этого за точно такое действие, подумала она. Рефлексия была очень слабым утешением утром, подобным этому, так что все, чего она хотела, это чтобы был кто-нибудь — любой человек — на котором она могла бы выместить свое разочарование. Она услышала мягкий звук, изданный Ариелем со своего насеста позади ее стола, в котором смешались развлечение, согласие, эхо ее собственного гнева и (она призналась) тревоги.
"Спасибо, Мартин." Ее собственный голос прозвучал так же спокойно и прозаично, как у дворецкого. Она кивнула: "Проводи ее, пожалуйста."
"Конечно, Ваше Величество." Дворецкий поклонился и вышел, и Елизавета бросила взгляд, в котором переплетались любовь и раздражение на кота, потом вернулась к просмотру явно возмущенной говорящей головы в записанной соларианской передаче, воспроизводимой на ее экране.
Я не могу поверить в это дерьмо исходящее от ублюдков — приспешников Мезы, подумала она. О, мы уже боимся участия в Этом Балрума. И я полагаю что не отличаюсь от остальных в своем отношении к этому. Я имею ввиду, черт, что все гражданские жертвы вместе взятые ничто по сравнению с тем, что Рабсила вытворяла со своими рабами столетиями. Если уж на то пошло, можно разнести половину этой проклятой планеты ядерным ударом и все-равно не сравниться с Рабсилой по количеству убитых. Но ядерное оружие на гражданскую цель? Ради таких незначительных жертв?