- Души, - сказал Артемий, догадавшись на что я смотрю.
- Души?
- Да души грешников, которые Абуна Ра хранит в свое теле. Он их тюрьма, он их и судья, и палач, и надсмотрщик.
- Абуна Ра? - вновь переспросил я чувствуя себя идиотом. Но парень продолжал с серьезным видом просвещать меня в науке, от которой я был достаточно очень далек.
- Nuncius Solis на латинском обозначает Посланник Солнца. Древний языческий бог, о котором мало кто знает, поскольку не был сильно распространен из-за своей жестокости. Но иногда о нем напоминают в скандинавской мифологии наравне с божеством по имени Лилу, богиня питавшаяся кровью людей.
Пока все это мне рассказывал двадцатидвух- летний парень, я смотрел на него, практически не веря своим ушам. Неужели этим ребятам было мало того насилия, которое творилось в нашем мире? Здесь и без кровожадных богов хватало земных жителей, готовых из-за мелкой денежной купюры пролить столько крови, что позавидовали все их посланники, откуда бы они ни были.
Промолчав, чтобы в очередной раз не оскорбить своими высказываниями молодого ученого, я решил немного перевести тему, попросив Артемия рассказать мне о самом Викторе и о том, что могли ли быть у него враги.
На счет врагов, парень с пеной у рта уверял меня, что таких просто нет на свете, потому как Громов был очень отзывчивый человек, никому не хотел «переходить дорогу». Занимался он лишь теми науками, которые считались не очень распространенными. По словам Триоцкого, большинство ученых стремятся найти заброшенные города, дорогие артефакты, неизвестные никому гробницы, но никак не собирают образы божеств, поскольку это не будет являться громким открытием, претендующим на престижные премии.
По словам Троицкого, последняя поездка Виктора была заранее спланированной. Он уезжал на Север страны, туда, где живет много мало изученных народностей. Там он хотел дополнить свою очередную главу книги. Вернувшись через месяц, Виктор так и не показался в институте. Связи с ним не было, а когда Громова нашли, то он был уже в таком жутком состоянии.
Через два дня после моего разговора с Троицким, я был в кабинете у своего начальника со своим отчетом. В нем говорилось о необходимости отправиться в ту часть страны, куда ездил Громов в своей последней поездке.
Подполковник смотрел на меня суровым взглядом, нервно стуча костяшками пальцев по крышке письменного стола. В его взгляде явно читалось неодобрение поездки, что собственно он огласил после моего устного доклада.
- Никаких командировок. И не думай, пошлем запрос местной полиции, пускай узнают для нас все что нужно.
- Они могут многое упустить, - пояснил я, но не сумел убедить подполковника.
- Убийца находится здесь, в этом городе, а не за несколько тысяч километров. Чтобы не произошло, убили Громова здесь, в нашем городе, здесь и начнем поиски. Тот, кто это сделал, явно, психически неуравновешенный, поэтому круг подозреваемых сужается. Ищите, капитан, ищите!
В тот же день мне позвонил эксперт по криминалистике, изучавший характер ран на теле Виктора. Его заключение повергло меня, мягко говоря, в шок. Пришлось пересмотреть все найденные до этого материалы заново.
- Это не убийство, - прозвучал голос в телефонной трубке и я, ощутил не хорошее предчувствие.
- А что тогда?
- Большинство ран по своему характеру указывают на то, что нанес их себе потерпевший сам. Я как раз сейчас занимаюсь отчетом и мне только не понятно одно, каким образом он вообще сумел нанести себе столько увечий и остаться в сознательном состоянии. Понадобится более часа, чтобы так искромсать самого себя.
Я пока не очень понимал, как мне реагировать на то, что я услышал. Самоубийство с особой жестокостью, да я в жизни не написал бы такой формулировки в отчете, несмотря на все данные экспертов.
- Ты уверен в версии о самоубийстве?
- Полностью, членовредительство, это редкая вещь, но вполне поддающаяся доказательству. Я уверен в каждой ране и знаешь, на спине нет ран или даже мелких порезов. Если человека рубят, он все равно повернется к своему убийце спиной, а тот как говорит практика, воспользуется этим моментом. А тут дальше плеч дело не пошло.
Я поблагодарил за звонок, но отчего-то версию об убийстве не выкидывал из головы.
Все мои дальнейшие поиски заводили только в тупик. Никаких зацепок, никаких посторонних следов в квартире не было. Соседи не слышали криков, не видели никого входящего или выходящего в дом. Все, кого я спрашивал о Громове, как один говорили только лишь о положительных качествах мужчины и о том, что он по уши был порабощен своей работой.