— Нет.
— Не сразу? — попросил уточнить адвокат.
— Нет.
— Сколько времени прошло с того момента, как вы вышли из квартиры Конвэя до того, как вошли в зал?
— Сейчас я уже не помню. Думаю, минут пятнадцать — двадцать.
— А что вы делали в этот промежуток времени?
— Много чего, — угрюмо ответил Серл.
— Ну, например?
— Звонил по телефону. — Кому?
— Другу.
— Кто этот друг?
Серл замолчал и выжидательно посмотрел на Киттеринга. Тот поднялся и сказал:
— Ваша честь, я протестую. Перекрестный допрос не может вестись таким образом. Адвокат должен был проверить показания свидетеля только на предмет правильности указанного им времени. Прошу отметить, что остальные вопросы в данном случае неуместны. Очевидно, дело защиты доказать, что телефонный разговор состоялся после ухода Лидса, а дело обвинения — доказать обратное.
Судья Кнокс взглянул на Перри Мейсона.
— Я хотел бы, чтобы вы немного повременили с этим вопросом, адвокат, и для начала обосновали, что он имеет отношение к делу. Суду не хотелось бы ставить в неудобное положение непричастных к делу людей, оглашая их имена, если без этого можно обойтись.
Мейсон по-прежнему корректно продолжил перекрестный допрос:
— А разве не факт, что, войдя в зал для игры в пул, вы сказали знакомым о своем намерении позвонить Конвэю в десять тридцать?
— Возможно, — неопределенно ответил Серл. — Я уже не помню.
— Может быть, вы им сказали неправду?
— Никому я не врал. Просто не вижу причин распространяться о своих делах перед партнерами по игре.
— Несмотря на то, что, войдя в игровой зал, вы знали, что будете звонить Биллу Хогарти, или Луи Конвэю, в десять часов, вы тем не менее сказали знакомым, что должны сделать это в десять тридцать? Это так?
— Да.
— А рассказывая первый раз эту историю окружному прокурору, вы не сказали ему, что звонили Конвэю в десять тридцать?
— Нет.
— Ваша честь! — вмешался Киттеринг. — Я хотел бы, чтобы убитого называли Хогарти, а не Конвэй. Это поможет избежать путаницы в протоколе, и…
Судья Кнокс его перебил:
— Пока у суда нет достаточных оснований, чтобы удовлетворить вашу просьбу, господин помощник окружного прокурора.
Мейсон сказал таким тоном, будто говорил о чем-то совершенно несущественном:
— А я думаю, здесь все в порядке. Я докажу, что его настоящее имя — Хогарти, так что называйте его, как просит помощник прокурора.
— Очень хорошо, — заключил Киттеринг.
Судья Кнокс недовольно посмотрел на Перри Мейсона:
— Определение его личности может оказаться весьма полезным для установления мотивов преступления, адвокат.
— Верно! — беззаботно согласился Мейсон. — Я знаю, он утверждал, что некоторое время жил под именем Хогарти, и, если Киттеринг имеет доказательства на этот счет, то я сэкономлю время на объяснениях.
— У меня есть такие доказательства, — заявил Киттеринг.
— Очень хорошо, — произнес судья Кнокс. — Продолжайте перекрестный допрос, мистер Мейсон.
— Рассказывая первый раз свою историю окружному прокурору, вы сообщили ему, что звонили в десять часов?
— Я не упоминал времени.
— Понятно, — произнес адвокат, — вы сказали ему, что звонили Хогарти. Там вам объяснили, что необходимо назвать точное время. Если это было после десяти тридцати, то Олдена Лидса нельзя обвинить в убийстве. Это так?
— Да, между нами был разговор: я им что-то сказал, и они мне что-то ответили.
— Они обратили ваше внимание на то, что необходимо точно установить время до того, как вы сказали, когда звонили?
— Да.
— И сразу же сообразили, что это сулит вам некоторые выгоды, заявив, что у вас нет причин помогать людям, которые обыскивали вашу контору и арестовали вас по обвинению в уголовном преступлении, не так ли?
— Да, действительно. Я не испытывал к этим людям добрых чувств.
— И один из офицеров службы окружного прокурора сказал, что это можно урегулировать? — подсказал адвокат.
— Да. Он объяснил, что, если свидетель обвинения откажется выступать в суде, у него могут быть неприятности.
— Хорошо, — вздохнул Мейсон, — давайте снова вернемся к тому, что вы делали, выйдя из квартиры Хогарти. Вы сказали, что разговаривали по телефону со своим другом. А не была ли этим другом официантка из ресторана «Домовая кухня», Хейзл Стикланд?
Лицо Серла выразило тревожное недоумение.
— Почему?.. Я…
— Не забывайте, — предупредил Мейсон, поднимая указательный палец, — что вы находитесь под присягой.
— Да, я звонил ей, но не в ресторан.
— И что вы ей сказали?
— Я протестую! — снова вмешался Киттеринг. — Вопрос неправомерный, несущественный и не имеет отношения к делу. Перекрестный допрос ведется неправильно.
— Протест принимается, — согласился судья Кнокс. — Устанавливайте время разговора, адвокат, его содержание выходит за рамки перекрестного допроса.
— Ваша честь, я считаю, что это важно, — ответил Мейсон.
— А я — нет. Сейчас этот вопрос неуместен. Вы проводите перекрестный допрос и, следовательно, имеете право задавать наводящие вопросы. Если полагаете, что тема так же важна, обоснуйте это.
Повернувшись к Серлу, Мейсон поинтересовался:
— Разве не правда, что вы попросили Хейзл Стикланд собрать вещи и уехать из города? Что вы ее встретите, дадите денег и все объясните?
— Аналогичный протест! — сказал Киттеринг. Судья Кнокс хмуро посмотрел на Перри Мейсона.