- Не будем говорить о Говарде. Меня сейчас больше интересует, что тебя вдруг привело в Нью-Йорк. Если, конечно, ты готов объяснить.
- Я уже объяснил. Привело меня сюда желание сообщить тебе, что дом готов, - и сообщить не по телефону.
- Очень мило, только я не верю. Иногда ты совершаешь неожиданные поступки, но ты не сентиментален.
- Разве?
- Так мне кажется, Джордж. Ты можешь быть романтичным, но не сентиментальным.
- В чем, по-твоему, разница?
- Этого я не могу объяснить сразу.
- Ну, приведи примеры того и другого.
- Сейчас. Романтик может быть романтичным и при этом никогда не терять хладнокровия. Он все время думает. Сентиментальный человек же полностью во власти чувств. Человек может быть сознательно романтичным, но я не думаю, что он может быть сознательно сентиментальным. Ты совершил много романтичных поступков. Наверное, мы оба.
- По-твоему, ты сентиментальна?
- Вероятно, нет. Но все же более сентиментальна, чем ты. Говард был сентиментален и ни капельки не романтичен. Я думаю, романтики умнее.
- По-моему, умные люди не могут быть сентиментальны, - сказал он.
- Ты выразил эту мысль лучше. Ты так умен, что никак не можешь быть сентиментальным, но романтичным - да.
- Ну, так вот: я приехал в Нью-Йорк, побуждаемый романтическим, а не сентиментальным чувством.
- Хорошо. Согласна.
- Скучала по мне?
- В последние дни - очень. А всю прошлую и всю позапрошлую неделю так уставала, что еле добиралась до постели. Я же говорила тебе.
- Да.
- Это правда. Я обожаю ходить по магазинам. Покупать одежду и прочее. Но обставлять дом... Купила все для спален, туалетных комнат и холлов второго этажа. И для столовой, маленькой гостиной и холла первого этажа. А вот с большим нижним залом ты должен помочь.
- Нет, я хочу, чтобы ты меблировала весь дом, кроме моего кабинета, сказал он.
- Мне как-то неловко... Зал предназначен для приема гостей, и там твое участие должно больше чувствоваться.
- Ты же будешь там хозяйкой.
- А ты хозяином. К примеру, я видела большую китайскую вазу. Пять футов вышиной, на тиковой подставке. Невероятно красивая и ужасно дорогая.
- Насколько ужасно?
- Пять тысяч.
- Не слишком дорого, если сравнить с некоторыми другими китайскими вещами.
- Но не для сельской местности. И каждый день у тебя перед глазами. Она синего, темно-синего цвета, но не мрачная. Яркая. Узор же светло-золотистый с черным. Прелестная вещь.
- Бери. Я вижу, тебе очень нравится. Что-то в этом роде как раз и надо поставить в юго-восточном углу зала.
- Мне бы не хотелось ставить ее там. Лучше бы с правой стороны. Сразу же, как войдешь из холла.
- Но тогда ты захочешь поставить что-нибудь и слева.
- Ах, милый, в этом-то все дело.
- Какое же дело?
- Я должна кое в чем признаться.
- Признайся.
- Эта ваза - парная.
- Десять тысяч?
- Восемь тысяч за обе. Я уговорила их сбавить цену.
- Значит, еще одно признание?
- Да. Я их уже купила. Ну вот. Думала, думала, как тебе сказать, а ты сразу и узнал. Ты просто вынуждаешь меня все тебе говорить, Джордж. Так уж получается. Как посмотришь на меня своими ясными голубыми глазами, так я невольно начинаю говорить то, чего и не собиралась. Но ты позволишь мне оставить их, правда? Я уже Придумала, на чем сэкономить четыре тысячи. На коврах в комнатах для гостей.
- Пусть эти вазы будут тебе подарком.
- Чудесно! К рождеству.
- Нет, это было бы несправедливо. Подарок к рождеству - особо. Будем считать вазы наградой за многие Часы ходьбы по магазинам.
- Честное слово, я с радостью приняла бы их и как рождественский подарок.
- Между прочим, подарок к рождеству я для тебя уже заказал.
- Заказал? Это такая вещь, что ее надо было заказывать за два месяца?
- Да. Только не пробуй отгадывать. - Он встал. - Пойду приму ванну.
- Ты хочешь, чтобы я была с тобой, когда ты вернешься?
- Да, - ответил он и больше не взглянул на нее.
Как только он закрыл за собой дверь ванной, она погасила стоявшую у кровати лампу.
Вернувшись в комнату, он, не зажигая света, снял трубку и сказал:
- Говорит мистер Локвуд из номера тысяча сто двадцать. Прошу не соединять со мной никого до десяти утра. До десяти. Спокойной ночи.
Проснувшись, он посмотрел на спавшую на другой кровати жену; было начало девятого. Он встал, побрился и принял душ. Как только он появился в комнате опять, она открыла глаза.
- Доброе утро, милый.
- Доброе утро. Ты сейчас будешь завтракать? Я хочу завтракать сейчас.
- Который час?
- Без трех минут девять.
- Я крепко спала.
- Да. Так как насчет завтрака? Заказать тебе или еще спать будешь?
- Ну что ты. Закажи. А я пока умоюсь.
- Хорошо. - Он дождался, пока она закроет за собой дверь ванной, и снял трубку. - Доброе утро. Говорит мистер Локвуд из номера тысяча сто двадцать. Я хочу заказать завтрак, но по-прежнему прошу никого со мной не соединять. И не до десяти, как я говорил, а до одиннадцати. Никаких звонков. А теперь, будьте добры, дайте мне буфет.
Он заказал завтрак: апельсиновый сок, гренки и кофе для жены; апельсиновый сок, овсяную кашу, яичницу с беконом, гренки, джем и кофе для себя. Когда еду принесли, Джеральдина все еще была в ванной. Официант ушел, и Джордж Локвуд постучал ей в дверь.
- Завтрак прибыл.
Она тотчас вышла.
- Я не имею ничего против, когда официант обслуживает меня одну, но ужасно не люблю, когда он приходит и видит здесь тебя.
- Почему?
- Я невольно начинаю угадывать его мысли. Как бы почтительно они себя ни вели, в большинстве своем это - иностранцы, а ты знаешь, о чем они думают. Каждый мысленно спрашивает себя: спали мы с тобой в одной постели или нет.
- Я уверен, каждый иностранец полагает, что кое-что было. Если не прошлой ночью, так позапрошлой. Или будет в следующую ночь. Или, глядя на нас, думает, что я, пожалуй, староват, а у тебя есть любовник.
- Есть. Ты.
- Благодарю тебя, Джеральдина. Налить кофе?
- Да, милый, пожалуйста. - Она встала рядом с ним, выпила апельсиновый сок, взяла из его рук чашку кофе и села напротив него. - Давно уже мы не завтракали вместе.
- Ты сама предпочитала, чтоб было так.
- Что делать? Ни одна сорокавосьмилетняя женщина не выглядит сказочной принцессой, когда встает утром с постели. И все же мы теряем оттого, что не завтракаем вместе.