— Четыреста долларов — это солидная сумма, — торговался Локк.
— Сведения, которые я вам дам, стоят того.
— Вы должны будете доставить мне нечто большее, чем просто сведения, — заявил Локк. — Мне нужны будут доказательства на случай процесса об оскорблении.
— Разумеется, — согласился Мейсон. — Если вы мне заплатите четыреста долларов, то я дам вам доказательства.
Локк молчал пару секунд. Наконец он сказал:
— Я подумаю над этим делом. Я позвоню через минуту и дам вам ответ.
— Я жду по этому номеру, — ответил Мейсон.
Он повесил трубку, сел на высокой табуретке у стойки с мороженным и, без каких-либо признаков нетерпения, выпил стакан содовой. Взгляд у адвоката был спокойным и сосредоточенным. Прошло шесть или семь минут, прежде чем телефон снова зазвонил. Мейсон вернулся в кабину.
— Говорит Смит, — сказал он тем же заискивающим тоном.
В трубке раздался голос Локка:
— Да, мы готовы заплатить четыреста долларов, если вы дадите нам соответствующие доказательства.
— Прекрасно, — сказал Мейсон. — Ждите меня завтра у себя в редакции. Только не вздумайте устраивать фокусы, потому что я отказываю тому покупателю, который хочет заплатить триста пятьдесят.
— Послушайте. Я хотел бы встретиться с вами прямо сегодня, а заплачу вам завтра, когда доставите мне доказательства.
Мейсон издевательски захохотал.
— Ну и шуточки у вас.
— Делайте, как хотите, — раздраженно ответил Локк.
Мейсон снова рассмеялся в трубку:
— Спасибо, непременно воспользуюсь воспользуюсь вашим советом.
Он вернулся в машину и ждал почти двадцать минут, прежде чем Фрэнк Локк вышел из отеля в обществе молодой женщины. После бритья и массажа коричневая кожа Локка приобрела легкую розоватость. Лицо у него лучилось от довольства маленького человека, который наслаждался своим внешним видом светского человека.
Молодая женщина, которая сопровождала его, была, судя по виду, не старше двадцати двух лет. У нее были соблазнительные формы, ловко подчеркнутые дорогим туалетом, но совершенно невыразительное лицо под чрезмерным слоем косметики. Она была по-своему красива, но без претензий.
Перри Мейсон подождал, пока они сядут в такси, после чего вернулся в отель и направился к коммутатору. Девушка подняла на него тревожные глаза, украдкой сунула руку за вырез платья и достала оттуда листок бумаги. На листочке был нацарапан номер: Фрайбург, шестьсот двадцать девять восемьсот три. Перри Мейсон кивнул головой и спрятал листок в карман.
— Это был разговор о цене, которую он может заплатить за сведения? — спросил он.
— Я не могу выдавать того, что говорили по телефону.
— Понимаю. Но вы сказали бы мне, если бы это был другой разговор, правда?
— Может быть.
— Прекрасно. И больше вы ничего не можете мне сказать?
— Нет!
— Это все, что я хотел узнать, — улыбнулся Мейсон.
4
Перри Мейсон вошел в следственный отдел Управления полиции.
— Драмм у себя? — спросил он.
Один из мужчин кивнул головой и показал пальцем на двери в глубине. Перри Мейсон прошел дальше.
— Я ищу Сиднея Драмма, — сказал он мужчине, который сидел на углу письменного стола с сигаретой во рту.
Кто-то другой повысил голос и рявкнул:
— Драмм, иди-ка сюда!
Открылась дверь и Сидней Драмм осмотрел присутствующих. Увидев Мейсона, он улыбнулся.
— Привет, Перри, — сказал он.
Высокий, худой мужчина с выдающимися скулами и выцветшими глазами, Драмм больше был бы на месте, если бы сидел за высоким бухгалтерским столом, с козырьком на лбу и пером за ухом, чем в следовательском отделе Управления полиции. Может быть, именно поэтому его так высоко ценили как агента. Мейсон приветственно кивнул ему головой и сказал:
— Мне кажется, что у меня будет кое-что для тебя, Сидней.
— Ладно, — ответил Драмм, — уже иду.
Мейсон вышел в коридор. Через пять минут появился Сидней Драмм.
— Ну, рассказывай, — сказал он.
— Я двигаюсь по следам дела, с которым, возможно, приду к тебе, — сообщил Мейсон. — Я, правда, еще не знаю, куда это меня заведет. Пока я работаю для клиента, и мне нужны сведения об одном номере телефона.
— Каком номере?
— Фрайбург, шестьсот двадцать девять восемьсот три, — ответил Мейсон. — Если это номер, который мне нужен, то его хозяин отнюдь не прост, и история со случайной ошибкой номера здесь не пройдет. Я думаю, что это засекреченный телефон. Тебе придется проверить на телефонной станции, и при этом, вероятно, лично.
— Господи, ну и нахал же ты! — сказал Драмм.
Мейсон сделал оскорбленное лицо.
— Я ведь говорил тебе, что работаю на клиента, — сказал он. — Ты получишь за это двадцать пять долларов. Я думаю, что стоит проехаться на телефонную станцию за двадцать пять монет.
Драмм сменил гнев на милость:
— Черт возьми, так бы сразу и сказал! Подожди, я только возьму шляпу. Поедем на твоей машине или на моей?
— Лучше каждый на своей, — ответил Мейсон. — Я не знаю, буду ли возвращаться в эту сторону.
— О'кей, — сказал полицейский. — Встретимся на телефонной станции.
Мейсон вышел, сел в машину и поехал на телефонную станцию. Когда он добрался, Драмм, на полицейской машине, уже был там.
— Я пришел к выводу, что лучше не афишировать твой интерес, — заявил Драмм. — Я уже был наверху и взял для тебя данные.
— И чей это телефон?
— Некоего Джорджа К. Белтера, — сообщил полицейский. — Адрес: Элмунд Драйв, пятьсот пятьдесят шесть. Ты был прав, это засекреченный номер. Никому нельзя давать даже номер, не говоря уже о других данных. Поэтому забудь, откуда ты его узнал.
— Ясно, — согласился Мейсон, доставая из бумажника две десятки и одну пятерку.
Пальцы Драмма сомкнулись на деньгах.
— Парень, — сказал он, — это настоящий бальзам для моей души, потому что как раз вчера я играл в покер и остался без наличных. Заскочи как-нибудь еще раз, когда у тебя будет еще один такой клиент.
— Кто знает, я могу ведь иметь такого клиента некоторое время.
— Это великолепно, — сделал вывод Драмм.
Мейсон сел в машину. С мрачной миной нажал на стартер и двинулся на полной скорости в сторону Элмунд Драйв.
Улица находилась в изысканном престижном районе. Дома стояли в глубине, окруженные зелеными газонами и ухоженными живыми изгородями. Мейсон оставил машину перед номером пятьсот пятьдесят шесть. Это было претенциозное здание, стоящее на вершине холма, удаленное от соседних домов на несколько десятков ярдов. Холм, по всей видимости, был насыпан специально, чтобы подчеркнуть великолепие здания.
Мейсон не въехал на подъезд, а поставил машину на улице и пешком пошел ко входу. На крыльце горел свет. Вечер был жарким, вокруг кружилась туча насекомых, ударяя крылышками о большой абажур из матового стекла, за которым скрывалась лампочка. После второго звонка дверь открыл лакей в ливрее. Перри Мейсон достал из кармана визитную карточку.
— Мистер Белтер не ждет меня, — сказал он, — но примет.
Лакей бросил взгляд на визитку и отодвинулся в сторону.
— Хорошо, мистер Мейсон. Прошу следовать за мной.
Он провел Мейсона в салон и показал на кресло. Мейсон слышал, как лакей поднимается по лестнице. Потом он услышал наверху голоса и шаги кого-то спускающегося вниз. Через минуту в дверях показался лакей.
— Извините, но мистер Белтер, не припоминает вас. Вы могли бы сказать, по какому делу хотите видеть мистера Белтера?
Мейсон посмотрел лакею в глаза и коротко ответил:
— Нет.
Лакей подождал минуту, надеюсь, что Мейсон еще что-нибудь добавит. Убедившись, что гость не собирается больше ничего сообщать, слуга повернулся и снова стал подниматься по лестнице. На этот раз его не было пару минут. Вернулся он с каменным лицом.
— Прошу за мной, — объявил он. — Мистер Белтер вас примет.
Мейсон поднялся за ним наверх, в салон, прилегающий к лестничной площадке и, очевидно, представлял часть апартаментов, которые занимали целое крыло дома. Комната была полна удобных, массивных кресел, обставлена с заботой о комфорте и с полным пренебрежением к изысканному вкусу. Не было сделано ни малейшего усилия создать целостность стиля. От обстановки веяло мужским вкусом, не смягченного прикосновением женской руки.
Дверь в конце салона открылась, и на пороге остановился мужчина. Перри Мейсон успел бросить взгляд в глубину комнаты, из которой мужчина появился. Там был кабинет, заставленный полками, с массивным письменным столом и вращающимся креслом в углу. Сзади блеснула ванная, выложенная кафелем.
Мужчина вошел в салон и закрыл за собой дверь. Он был громадный, с одутловатым, нездорового цвета лицом, с мешками под глазами. У него была широкая грудь и плечи, но узкие бедра, и у Мейсона было такое впечатление, что у мужчины тонкие ноги. Однако внимание адвоката привлекли прежде всего глаза хозяина дома — они были твердыми и холодными, как алмазы, лучше всяких слов сообщая о жестокости и безжалостности владельца.
В течении нескольких секунд мужчина стоял у дверей, изучая Мейсона. Потом он подошел ближе, а его походка окончательно убедила адвоката в том, что ноги у хозяина дома тонкие и с трудом держат массивный груз. Вблизи Мейсон обнаружил, что мужчина выше его на добрых четыре дюйма и еще шире в плечах. Судя по виду, ему было около пятидесяти лет.
— Мистер Белтер? — спросил Мейсон.
Мужчина кивнул и остановился, широко расставив ноги и не сводя с Мейсона глаз.
— Что вы хотите? — угрюмо спросил он.
— Извините, что я беспокою вас дома, — сказал Мейсон, — но я хотел бы поговорить об одном деле.
— О каком деле?
— Об одной статье, которую угрожают напечатать в «Пикантных Известия». Я не желаю, чтобы эта статья появилась.
Алмазные глаза не изменили выражения. Они спокойно смотрели на Мейсона.
— Почему вы пришли с этим ко мне? — спросил Белтер.
— Вы тот человек, с которым я хочу говорить.
— Вы ошибаетесь.
— Я знаю, что вы являетесь этим человеком.
— Не являюсь. Мне ничего не известно о «Пикантных Известиях». Я держал раз или два эту газету в руках. Ее издает свора шантажистов, если вы хотите знать мое мнение.
В глазах Мейсона появилось жестокое выражение.
— Я не спрашиваю ваше мнение, — сказал он. — Я заявляю вам…
— Что вы заявляете? — спросил Белтер.
— Что являюсь адвокатом и выступаю от имени клиента, которого «Пикантные Известия» пытаются шантажировать. Мне не нравится эта история. Я заявляю, что не намерен заплатить требуемой цены и вообще ни цента. У меня и в голове нет мысли о том, чтобы помещать в вашей газетенке рекламу, и ваша газетенка ничего не напечатает о моем клиенте. Вы поняли? Запомните это!
Белтер фыркнул.
— Так мне и надо, — сказал хозяин дома. — Будет урок, чтобы не впускать первого попавшегося адвоката, который постучит в двери. Я должен был лакею приказать выбросить вас вон. Вы или пьяны, или сумасшедший. Или и то, и другое сразу. Лично я склонен предположить, что и другое. Вы выйдите отсюда добровольно, или мне нужно вызвать полицию?
— Выйду, — ответил Мейсон, — когда скажу вам то, что должен сказать. Вы держитесь в тени, а на передний план выталкиваете Локка, чтобы он подставлял голову за вас. Вы сидите спокойно и собираете деньги. Собираете дивиденды с шантажа. Это кончится, теперь вы получите счет.
Белтер стоял, не спуская глаз с Мейсона и не говоря ни слова.
— Если вы еще не знаете, кто я такой и чего хочу, — продолжал Мейсон, — то вы легко можете это узнать. Достаточно позвонить Фрэнку Локку. Предупреждаю вас, что если «Пикантные Известия» напечатают что-нибудь о моем клиенте, то я сдерну маску с человека, который скрывается за этой паршивой газетенкой. Вы поняли?
— Ну-ну, — ответил Белтер. — До сих пор вы мне грозили, а теперь я скажу вам свое. Я не знаю, кто вы такой, и это меня мало касается. Может быть, ваша репутация достаточно безупречна, чтобы вы могли позволить себе ходить и угрожать в приличных домах. А может быть, и недостаточно безупречна. Может быть, вам лучше следить за собой, вместо того чтобы кидать грязь в других?
Мейсон коротко кивнул головой.
— Я ожидал чего-то подобного, — сказал он.
— И вы не разочаруетесь в своих ожиданиях, — заверил Белтер. — Только не вообразите себе невесть что. Это не признание того, что я имею что-то общее с «Пикантными Известиями». Я ничего не знаю об этом листке и знать не хочу. А теперь можете убираться.
Мейсон повернулся и направился к двери. На пороге он натолкнулся на лакея, который сказал Белтеру:
— Извините. Госпожа хочет обязательно увидится с вами. Она сейчас выйдет.
Белтер подошел к двери.
— Запомни хорошенько этого типа, Дильи, — попросил он. — Если ты снова когда-нибудь увидишь его здесь, выброси вон. Если не справишься сам, вызовешь полицейского.
Мейсон повернулся и смерил лакея взглядом.
— Лучше вызови сразу двух полицейских, Дильи. Они тебе понадобятся.
Он двинулся вниз по лестнице, сознавая то, что двое мужчин идут за ним. Когда он очутился в холле, из угловых дверей вышла женщина.
— Надеюсь, что я тебе не помешала, Джордж, — сказала она.
Ее взгляд упал на Мейсона. Это была та самая женщина, которая посетила его сегодня, представляясь Евой Гриффин. Ее лицо стало белым, как стена, голубые глаза потемнели от страха. Через минуту она овладела собой, и ее глаза расширились в том же самом выражении детской невинности, которое Мейсон уже имел возможность лицезреть в своем кабинете.
На лице Мейсона не отразилось ничего. Он посмотрел на женщину совершенно спокойным и приветливым взглядом.
— Ну? — спросил Белтер. — Что ты хотела?
— Ничего, ничего, — сказала она, а голос у нее был тонким и дрожащим. — Я не знала, что ты занят. Извини, что я помешала тебе.
— Не обращай на него внимания, — сказал Белтер. — Это какой-то адвокатишка, который проник под фальшивым предлогом и выходит с большой поспешностью.
Мейсон повернулся на месте.
— Послушайте. Заявляю вам…
Лакей схватил его за плечо.
— Туда, мистер, прошу вас.
Мощные плечи Мейсона повернулись движением профессионального игрока в гольф, и лакей полетел в другой конец холла. Он так врезался в стену, что пошатнулись и съехали на бок картины, висевшие на крюках. Мейсон сделал шаг в сторону массивной фигуры Белтера.
— Я намеревался дать вам шанс, — заявил адвокат, — но изменил свое мнение. Попробуйте только что-нибудь напечатать в своей газете обо мне или о моем клиенте, и вы окажетесь в тюрьме лет на двадцать. Вы поняли?
Алмазные глаза сверлили Мейсона взглядом змеи, смотрящей в лицо человека, вооруженного палкой. Правая рука Джорджа Белтера была в кармане пиджака.
— Ваше счастье, — сказал он, — что вы остановились. Попробуйте сделать еще шаг, и я прострелю вам голову. У меня есть свидетели, которые подтвердят, что я действовал в целях самозащиты. И я не знаю, может быть, все-таки мне нужно это сделать, несмотря ни на что.
— Можете не трудиться, — ответил Мейсон. — Вы не удержите меня таким способом. Есть еще люди, которые знают то же самое, что и я.
Белтер надул губы.
— Вы повторяете одно и то же. Я это слышал. Если вы думаете, что я испугаюсь угроз какого-то адвокатишки-шантажиста, то сильно заблуждаетесь. Последний раз говорю вам, чтобы вы убирались прочь из моего дома.
Мейсон повернулся на каблуках.
— Что ж, я уйду. Я сказал вам все, что считал нужным сказать.
Он был у двери, когда его настигло саркастическое замечание Джорджа Белтера:
— Повторяться — дурной тон, мистер Мейсон. А некоторые вещи вы сказали даже три раза.