— Это она? — Игорь показал Фатееву цветную распечатку фотографии машины, сделанной на стоянке компании.
— Я… честно говоря, уже точно не помню, — замялся Дмитрий. — Год уже прошел, и…
— Дмитрий Сергеевич, попытайтесь, пожалуйста, вспомнить.
— Не знаю. Вроде, похожа, — нехотя буркнул Дмитрий.
— В прокате под записью об аренде именно этой машины стоит ваша подпись. А поздно вечером на южном пригородном шоссе, как раз в том направлении, где был найден труп вашей жены, камеры дорожно-постовой службы зафиксировали данный автомобиль. Вернули вы его только через пару дней после этого.
— Вы что… — медленно произнес Дмитрий, — хотите сказать, что это я убил Настю?
— Я ничего пока не хочу, кроме вашей версии происшествия.
— Ну да, я выезжал за город, — нехотя признался Фатеев, — хотел немного успокоиться. Я очень за Настю переживал.
— А вы в курсе, что автомобили Дмитровского сервиса комплектуются спутниковой системой навигации, сохраняющей в базе данных маршрут?
Игорю действительно несказанно повезло. Все маршруты фирма, конечно, не сохраняла, но загородные, в особенности, те, что могли привести к поломке машины, фиксировались исправно и долго хранились в базе данных. Кажется, Дмитрий даже слегка побледнел. После того, как Фатеев сам признал, что выезжал за город, сказать, что за рулем был кто-то другой, он уже не мог.
— Я не виноват, — хрипловато бросил он. — Она сама…
— Что значит — сама? — Игорь почувствовал отвращение к сидящему перед ним человеку. С Дмитрия как будто маска слетела. Он перестал выглядеть опечаленным вдовцом — остался только страх разоблачения. — Сама себя разрезала и в полиэтилен завернула?
— Я не мог по-другому, понимаете… Я знал, что мне никто не поверит. Она… она меня приревновала — обвинила в том, что я ездил к другой женщине, и кинулась на меня с ножом.
— С каким ножом? — деловито уточнил Птицын.
— Не знаю… с кухонным… Я ее поймал, попытался нож отобрать, но… она шарфом за что-то зацепилась, а я за другой край потянул случайно… И… все. Она упала. Я пытался ее в чувства привести. Хотел «скорую» вызвать, но потом понял, что она уже не дышит…
— Шарфом? Дома? — усомнился Валуйский. Он прекрасно помнил слова Сочиной о том, что девушку задушили руками. Однако на трупе уже сложно было найти отпечатки, поэтому Игорь решил немного обождать с предъявлением этой версии, хотя и понимал, что Дмитрий лжет, пытаясь выкрутиться.
— Я часто ей шарфики дарил. Она легкие даже дома надевала. Я же не знал, что так все…
— И что же было потом?
— А потом я понял, что никто мне не поверит.
«И правильно понял», — мысленно похвалил подозреваемого Игорь.
— Думал так ее вывезти, но понял, что это будет слишком заметно… и…
— И расчленили тело своей жены, — закончил за него Птицын.
Фатеев поморщился.
— Ну да. Мне пришлось.
— Еще один вопрос, — продолжил Игорь. — Вы, насколько я помню, говорили, что вас не к кому было ревновать — что вы никого, кроме жены и видеть не хотели. Это так?
— Так, — кивнул Дмитрий. — Только она, ни с того, ни с сего, решила, что у меня роман с секретаршей.
— Еще один вопрос, Дмитрий. Зачем вы убили Вячеслава Мыльнова?
В кабинете повисла тишина. Дмитрий ошалело уставился на следователя. Затем, видимо, придя в себя, заявил:
— Два убийства на меня вешаете? Не выйдет. Не убивал я этого дебила. Он сам повесился от своей поганой жизни!
Валуйский понял, что сейчас от подозреваемого он ничего не добъется. Он вздохнул: придется озаботиться веской доказательной базой…
— Что ж, это все, что я хотел знать. Это протокол вашего допроса с показаниями, записанными с ваших слов, — Игорь подвинул бумагу к Фатееву, — прочитайте и распишитесь, если все верно, и это действительно ваши слова.
Дмитрий мог заартачиться даже сейчас — отказаться подписывать, потребовать адвоката. Но он безропотно подписал протокол. После того, как Фатееву были предъявлены обвинения, его взяли под стражу, напомнив, однако, что он имеет право на защиту.
— А ведь он может нанять себе любых, самых дорогих адвокатов, — Птицын вернулся в кабинет, завершив процедуру передачи обвиняемого под стражу.
— Тут ему уже вряд ли что-то поможет. Не думал, что он так быстро сдастся, — Игорь потянулся, разминая спину. — Вам, по сути, остается только доказать, что это была не самооборона. По-моему, это будет несложно.
— Как сказать, — хмыкнул Птицын. — И все-таки я не понимаю, почему он это сделал.
— Это логикой не объяснишь, — откликнулась Аля, — он… немного больной человек. У него отпечаток на судьбе, как у маньяков бывает. Сделайте все возможное, чтобы он сел как можно более надолго. Иначе, боюсь, двумя трагедиями не закончится.