Эжени перевела дыхание, участившееся не то из-за того, что рассказ приближался к самому волнительному моменту, не то из-за действий Леона.
– Странно, но я даже не испугалась. Может потому, что во всех сказках домовые не были по-настоящему злыми – они творили мелкие пакости, не более. А может потому, что я верила в свою магическую силу, пусть та и была ещё совсем слабой. Или из-за того, что человечек был не больше меня ростом. В любом случае, я выскочила из-за кустов и кинулась к нему. «Это ты украл браслет у моей матушки?» – сердито спросила я и топнула ногой.
Леон, представив эту сцену, не смог удержаться от смеха, а вот Эжени была очень серьёзна.
– Если бы я знала, насколько опасно связываться с нечистой силой, наверняка оставила бы лютена в покое, но я же не знала! Впрочем, большинство нечисти не трогает детей – если не считать тех, кто оставляет подменышей. Домовой зашипел на меня, как настоящий кот, и я даже не сразу разобрала, что он говорит. «Уходи проч-чь, человеч-чес-ская доч-чь», – скомандовал он, но я только сильнее разозлилась. «Верни браслет!» – велела я и, не зная, что ещё делать, схватила его красную шляпу. «Иначе я заберу твою шляпу и... и сожгу её!». Домовой переменился в лице и побледнел. «Не с-смей!», – прошипел он. «Она дорога мне, как с-сокровищ-ще!». «А моей матушке дорог её браслет!» – заявила я. «И из-за него могут повесить невиновную женщину!».
Эжени переменила позу, закидывая руку за голову.
– Домовой как будто оробел. «Я не знал», – проворчал он, отступая. «Твоя мать так редко дос-стаёт ш-шкатулку, ч-что я думал, она не заметит пропаж-жи брас-слета. Это крас-сивая вещь. Я взял её, ч-чтобы любоватьс-ся». «Ты что, следишь за нами?», – спросила я. «Я час-сто прихожу в ваш-ш дом и вс-сё знаю о вас-с», – пробурчал он. «Даж-же то, ч-что ты – юная ведьма». Странное дело, но я и тогда не испугалась. Впервые столкнувшись с волшебным существом, я думала не о том, что оно живёт в нашем замке и знает о нас всё, не о его магии, а о злополучном браслете и бедной Шарлотте, которую могли осудить! «Да, я ведьма, и я могу прямо сейчас сжечь твою шляпу, если ты не вернёшь браслет», – сказала я, хотя тогда ещё не могла высечь даже искру на кончиках пальцев. Но лютен, похоже, поверил. Ворча и бормоча проклятия, он вытащил из-за куста браслет и бросил мне под ноги. Подхватив его, я отдала ему шляпу и приготовилась бежать, но что-то остановило меня – или моя проклятая гордость, или гостеприимство, которому меня учила матушка.
Эжени вновь задумчиво погладила Леона по голове.
– Я отошла на несколько шагов, но потом обернулась к нему. «Спасибо», – сказала я, вспоминая все когда-либо услышанные сказки о домовых. «Я буду оставлять тебе немного хлеба и молока на чердаке, как это принято». «Не надо», – проворчал лютен. «Я вс-сё равно с-скоро уйду из ваш-шего дома». Тогда я не поняла, что это значит, только пожала плечами и припустила обратно, надеясь вернуться до рассвета. Мне вновь повезло – я быстро добежала до замка, вошла внутрь через чёрный ход, добралась до своей спальни и успела спрятаться под одеяло до того, как ко мне вошла мать. Всё утро я прятала браслет под подушкой, а потом, улучив момент, пробралась в комнату матери и сунула его в щель между половицами. Это было труднее, чем я ожидала, – пришлось даже немного расширить щель при помощи утащенного с кухни ножа. Я даже не пыталась рассказать о домовом родителям – было ясно, что они мне не поверят, да и во всех сказках говорилось, что раскрывать тайны нечисти – к беде.
– Всё-таки вы были умной девочкой! – заметил Леон и поспешно добавил: – А теперь вы не менее умная женщина.
– Когда мать в очередной раз, уже в полном отчаянии, стала обыскивать комнату, она, конечно же, наткнулась на браслет. Никто не мог понять, как он оказался там и почему щель не была замечена раньше, но украшение было найдено, и все подозрения с Шарлотты сняты. Впрочем, мой отец позже считал, что это она украла браслет, но не сумела его продать и таким хитрым способом вернула обратно. А мама думала, что это я взяла браслет, чтобы поиграть, испугалась, что меня будут ругать, и подкинула его назад. Она никогда не говорила этого вслух, но с тех пор я часто ловила её подозрительный взгляд. И она ведь была не так уж далека от истины!
Голос Эжени стал совсем печальным, ласкающие движения прекратились.
– Шарлотта ушла от нас в тот же день, когда нашёлся браслет, и мне сложно винить её за это. Представьте себе – она несколько лет верой и правдой служила людям, а они за это обвинили её в воровстве! После этого у нас сменилось много служанок, но все они надолго не задерживались. Я часто ставила на чердак блюдце с молоком и клала рядом кусочек хлеба, но кормились этим разве что тараканы да мыши. Лютен сдержал своё слово и покинул замок – должно быть, не захотел соседствовать с ведьмой. Видимо, я сильно напугала его, когда грозилась поджечь шляпу! Уже позже я узнала, что с помощью своих шляп они умеют становиться невидимыми... Я бы ни за что не стала угрожать ему, но откуда же я могла знать – глупая семилетняя девочка! – она совсем поникла. – Лютен ушёл, а с ним из замка ушла гармония, ушли тепло и уют, и он стал таким, каким вы видите его сейчас. В последнее время домовых всё меньше и меньше – они оставляют дома и замки, переселяются в леса и на луга... Впрочем, этот домовой сам виноват – ну кто его просил воровать браслет! Полюбоваться он хотел, подумать только! Пробирался бы тихонько в комнату мамы, доставал шкатулку и любовался, пока никто не видит...