Самое интересное заключалось в том, что окружающие занимались своими делами, не обращая на Петруничева ни малейшего внимания. А ведь его крик, конечно, слышали все. Очевидно, к вспышкам гнева заведующего на складе уже привыкли. Я терпеливо ждал, когда иссякнет запас его ругательств, но несколько недооценил Петруничева, потому что ждать пришлось довольно долго. Первым обессилел огромный грузчик, — сплюнув себе под ноги и сказав что-то совершенно невразумительное, он отошел к своей машине. Воспользовавшись моментом, я обратился к Петруничеву:
— Мне бы хотелось с вами побеседовать.
Еще не успев остынуть после разговора с грузчиком, Петруничев не сумел сразу переключиться.
— Что вам нужно? — спросил он довольно грубо.
Я показал ему свое удостоверение.
Он неплохо владел собой, но лицо выдало его сразу. Мгновенно оно стало белым, как будто его посыпали мукой.
— Я к вашим услугам, — сказал Петруничев заикаясь.
— Ну нет, не здесь, — ответил я и вручил ему повестку.
По дороге домой я не мог отделаться от ощущения, что каким-то образом уже когда-то сталкивался с Петруничевым, но где и когда, я, как ни бился, вспомнить не мог. Может быть, знакомым мне казался только его голос, чуть хрипловатый и очень резкий, но и в этом я тоже не был уверен.
Когда я вернулся в отдел, меня уже ждал там наш постовой милиционер Федор Кадыров.
— Товарищ лейтенант, вы ведете дело об утильщике?
Он был очень взволнован, с трудом подбирал слова. Таким мне его еще не приходилось видеть.
— Ну, давайте выкладывайте, что там у вас, — сказал я, еще не понимая, какое старшина Кадыров может иметь отношение к делу об утильщике, но уже невольно заражаясь его волнением.
…16 мая, в шесть часов, когда Кадыров стоял на посту, к нему подошел сильно подвыпивший мужчина.
— Арестуй меня, старшина, — сказал он. — Я только что убил человека.
Постовой милиционер Федор Кадыров никогда ничему не удивлялся. Огромного роста, с чересчур длинными даже для него руками, он сам способен был вызывать удивление. Впрочем, у той публики, с которой Кадырову чаще всего приходилось иметь дело, чувство, вызываемое им, было скорее сродни страху: было известно, что, несмотря на свой рост, он весьма ловок, быстро бегает и «видит на три метра сквозь землю».
Как бы там ни было, на участке его поста пьяницы, хулиганы и игроки в очко предпочитали не появляться.
Неглупый, со средним образованием, Кадыров мог бы при желании неплохо продвинуться по служебной лестнице, но он предпочитал в течение вот уже десяти лет оставаться лучшим в районе постовым милиционером, грозой нарушителей и почти недостижимым идеалом для молодых милиционеров. Не мог пожаловаться он и на невнимание редакторов стенных газет, отводивших ему много места и в серьезных статьях и в отделе юмора, где его обычно изображали в виде неумолимой судьбы, неизбежно настигающей маленьких, скрюченных и смертельно перепуганных нарушителей.
Федору еще не приходилось выслушивать добровольные признания в убийстве, но если он и удивился, то вида не подал.
— Иди домой и проспись, а то я тебя действительно сейчас сведу в милицию, — сказал он, тщательно выговаривая слова, как обычно делал это, разговаривая с пьяными или маленькими детьми.
— Ты мне не веришь, старшина? Зря. Ведь я не шучу, — продолжал настаивать неизвестный.
Ситуация становилась острой. Несколько любопытных прохожих, прислушиваясь к разговору, замедлили шаги. Кадыров немного подумал:
— Если не шутишь, скажи, кого ты убил и где?
— Вот это уже серьезный разговор. Но…
Неизвестный указал на обступивших их прохожих. В этом Кадыров был с ним вполне согласен.
— Ну что ж, пойдем.
Если бы Кадыров начал работать в милиции вчера, он, может быть, и поверил бы в убийство. Но он был слишком опытен для такой чепухи. Мало ли что может взбрести в голову пьянчужке! Но вмешаться он все же считал себя обязанным. Не оставлять же неизвестного на улице в таком состоянии, — еще действительно что-нибудь сделает. Пусть немного посидит в отделении и придет в себя.
По дороге в отделение Кадыров обратил внимание на то, что его спутник не так сильно пьян, каким казался вначале.
Это Федору совсем не понравилось. Ему вовсе не улыбалось привести в отделение какого-то шутника неизвестно за что, тем более что об убийстве тот по дороге уже не вспоминал, а завел длинный и совершенно неинтересный для Кадырова разговор о том, что в средней полосе люди хмелеют гораздо раньше, чем, скажем, на севере.
Когда они уже были совсем рядом с отделением милиции, спутник Кадырова вдруг резко остановился, как будто его хлестнули по ногам. Перехватив его взгляд, Федор заметил на противоположной стороне улицы модно, даже несколько щеголевато одетого мужчину, в очках с золотой оправой, неторопливо заворачивающего за угол. Интуитивно Кадыров почувствовал, что между этими людьми существует какая-то связь, но все это, в общем, его не слишком интересовало. Спутник Федора сделал в нерешительности еще пару шагов, а потом повернулся к нему.