Он призывал меня в одиночестве ночи преклоняться перед великим сердцем Вселенной.
— И вы это делали? — спросил Мейсон.
— Да, потому что он уверял, что я боюсь этого, а я хотел доказать обратное, показать его не правоту.
— И что же, он был не прав?
— Не знаю, как сказать. На меня что-то нашло, не знаю, что именно.
Чувство созидания, желания что-то сделать самому. Я стал читать, учиться и думать.
Мейсон с любопытством взглянул на него.
— Ну хорошо. Мне известно, что вы много путешествовали, мистер Бэнкрофт. Что вы делали с паспортами?
— К счастью, — ответил Бэнкрофт, — я начал жизнь, сохранив достаточно семейной гордости, и поэтому не раскрыл своего настоящего имени. В тюрьме, и вообще в течение всего периода сумасбродства, я пользовался вымышленным именем. Мне удалось сохранить свое инкогнито.
— А отпечатки пальцев?
— Вот тут-то собака и зарыта. Если когда-нибудь отпечатки моих пальцев попадут в ФБР, то через несколько минут станет известно, что Харлоу Биссинджер Бэнкрофт, крупный финансист и филантроп, — на самом деле преступник, пробывший четырнадцать месяцев в заключении.
— Теперь я понял, — сказал Мейсон. — Видимо, кто-то раскрыл секрет вашего прошлого.
Бэнкрофт утвердительно кивнул головой.
— И угрожает сделать его достоянием общественности? — спросил Мейсон.
— Вас шантажируют и требуют денег?
Вместо ответа Бэнкрофт вынул из кармана лист бумаги и протянул его адвокату.
На нем было напечатано следующее:
«Вложите в красную банку из-под кофе полторы тысячи долларов в десяти и двадцатидолларовых банкнотах, положите туда еще десять серебряных долларов. Плотно закройте банку крышкой и ждите телефонных указаний относительно времени и места передачи. Вложите эту записку в банку, чтобы мы были уверены, что полиция не будет разыскивать нас но машинописному тексту письма. Если вы будете следовать нашим указаниям, вам нечего бояться, в противном случае вашей семье придется пережить немало неприятных минут, связанных с отпечатками пальцев».
Мейсон внимательно прочитал письмо.
— Оно было послано вам по почте?
— Не мне, а моей падчерице, Розене Эндрюс, — сказал Бэнкрофт.
Адвокат вопросительно взглянул на него.
— Семь лет назад, — стал объяснять Бэнкрофт, — я женился на вдове. У нее есть дочь, Розена. Ей тогда было шестнадцать лет, сейчас — двадцать три года. Это очень красивая, энергичная девушка. Она помолвлена с Джетсоном Блэром. Семья Блэров занимает видное положение в обществе.
Мейсон задумайся.
— А почему они решили ударить по ней, а не по вам?
— Они, видимо, хотели подчеркнуть то обстоятельство, что в период помолвки она наиболее уязвима.
— Дата свадьбы назначена?
— Нет, но предполагается, что она состоится месяца через три.
— А как вы обнаружили это письмо?
— Мне показалось, что моя падчерица чем-то расстроена. Когда она вошла в дом с конвертом в руке, лицо у нее было бледным как полотно. Она собиралась днем пойти искупаться, но вдруг позвонила Джетсону Блэру и отменила встречу, заявив, что нездорова. Я понял, что тут что-то не так Затем Розена под каким-то предлогом уехала в город. Я подумал, что она решила навестить мать, бывшую в то время на нашей городской квартире.
Розена уехала сегодня утром. Сразу же после ее отъезда, я заглянул к ней в комнату и на столе под промокательной бумагой обнаружил вот это письмо.
— Секундочку, — прервал его Мейсон, — давайте уточним. Вы говорите, что она, по-видимому, поехала в город навестить свою мать?
— Думаю, да. Ее мать в городе готовится к благотворительному балу.
Минувшим вечером и ночью она была на нашей городской квартире, а мы с Розеной — на вилле у озера. Мать Розены обещала вернуться на виллу сегодня вечером. Вот почему я так хотел увидеть вас как можно скорее. Мне нужно вернуться на виллу и положить письмо на место до возвращения Розены.