Номер не ответил, и последовал звонок дежурной по этажу.
— Он куда-то ушел, — ответила администратор, вешая трубку.
— Как же так? — озадачилась тетя Лиза. — К этому времю должен ждать.
Она в нерешительности остановилась у окошечка и с изумлением продолжала в него смотреть, словно бы вопрошая: «Да объясните, как так может быть: назначил на это время, а сам ушел!».
— А кто такой? — спросила у администратора обеспокоенная растерянностью тети Лизы другая служащая гостиницы, располагавшаяся там же, за перегородкой.
— Да тот товарищ, что на той неделе на гастроли приехал.
Тетя Лиза услышала и переспросила:
— Как приехал?
— На гастроли приехал, — подтвердил швейцар.
— Ну да, ну да, — тетя Лиза покивала. — А зачем приехал-то?
— На гастроли, бабушка, — ответила администратор. — Стихи читать.
И показала на афишу, висевшую у выхода.
— На гастроли стихи читать, — как эхо повторил швейцар и показал туда же.
— Ну да, понятно, — опять покивала тетя Лиза, хотя ровным счетом ничего не поняла. — А когда будет-то?
— Кто его знает, — ответил швейцар. — Скорей всего в ресторане ужинает.
В это время на верхних ступеньках ковровой лестницы показались ноги в джинсах, потом яркая сумочка и, наконец, целиком появилась обладательница этих джинсов и сумочки.
— Девушка, помогите нам тут в одном деле, — обратился к ней швейцар.
Та приостановилась с неохотой.
— Вот этой бабушке, — он показал на тетю Лизу, — надо помочь вон того человека в ресторане найти, — и он кивнул на афишу, четверть которой занимал портрет тети Лизиного клиента.
Девушка посмотрела на тетю Лизу — смягчилась, посмотрела на афишу — заинтересовалась.
— Ну, что ж, пойдем, бабушка, попробуем.
Вход в ресторан находился рядом со входом в гостиницу. На улице, у самых дверей, покуривая, стояли с праздным видом мужчины.
— Кого ищете, девушки? — спросил один.
— Да вот одного молодого человека. Говорят, здесь должен быть, — начала объяснять тетя Лиза.
— Бабуля, возьми меня. Я не молодой, зато надежный, — сострил второй.
— Нам еще надежней надо, — сухо ответила тети Лизина спутница дядьке, а тете Лизе сказала: — Не обращайте внимания. Тут много всяких, каждому не наотвечаешься.
Они вошли, остановились у самого выхода и сразу поняли, что человека здесь найти нелегко. Зал был огромный, так что головы сидевших в дальнем конце даже и не видны были по-настоящему, а только чуть маячили в виде силуэтов. Многие вообще заслонялись колоннами. Слышался ровный, слитный шум голосов. Над столами вился сигаретный дым. В проходах сновали ухоженные официантки с белыми кокошниками и в белых передниках.
— Вот видишь, как люди живут, — вздохнула тетя Лиза, и в этом вздохе послышалась легкая зависть к сидящим здесь, и какое-то сожаление, и даже некоторое недовольство собой.
Провожатая тети Лизы посмотрела на нее внимательно, чуть улыбнулась и вдруг предложила:
— Давайте, бабушка, поужинаем вместе.
— Да что ты! Нет-нет, — замахала руками тетя Лиза.
— А чего нет? Посидим, осмотримся, может быть, и увидим вашего знакомого. А так его все равно не найдешь.
Она еще долго упрашивала, но тетя Лиза так и не поддалась ни на какие уговоры.
— Ты иди сама да ужинай, — испуганно отвечала она.
— Да неудобно одной. Начнут тут липнуть всякие.
— Нет, дочка, как хочешь, а я тебе не напарница, — вздохнула напоследок тетя Лиза и стала прощаться.
Она повернулась, чтобы уйти, и тут встретилась глазами с его взглядом. Он и сидел-то неподалеку, только в самом углу.
Нагнал он ее уже за дверью.
Потам долго и путано объяснял что-то насчет сроков, каких-то затруднений, какой-то поездки жены или матери. И то и дело извинялся.
Тетя Лиза в его объяснениях не разобралась да и не пыталась разобраться, а только поняла, что ее платок не нужен.
И больше уже не слушала, а только все сильней расстраивалась и диву давалась: зачем же ему надо было так упрашивать ее и назначать точное время, и ради чего только она голову себе ломала и нервы трепала, и зачем пустилась его разыскивать.
Он же все говорил и говорил. И почему-то выглядел теперь вовсе не таким молодцом, как там, возле кленов. Вроде бы развинтился, разболтался, что ли, за эти три дня и не внушал былого уважения. В глаза старался не смотреть, а все в сторону, либо поверх ее головы. То и дело суетливо переступал. Потом заговорил что-то о городе, о магазинах, вообще о вещах, не относящихся к делу, некстати пошучивал, и у тети Лизы тут явилась мысль, что он совсем никуда и не звонил, никаких денег не просил, а на следующий же день после базара забыл о ее платке. И тетя Лиза сразу почувствовала, что она здесь — лишний, ненужный человек, и паутинка ее — приблудная несуразность.