Судя по едва скрываемой усмешке, трюк Рам Даса он весьма одобрил.
— Что они с нами сделают? — спросила леди Мидоукрофт. Лицо у нее было совсем белое, хотя держалась она куда мужественнее, чем я мог бы ожидать.
— Не знаю, — ответил я, прикусив губу. — Но мы не должны сдаваться. Мы еще не побеждены. В конечном счете они, быть может, больше бранятся, чем на самом деле сердятся. Еще есть надежда, что нам удастся убедить их, чтобы они нас отпустили.
Люди в желтых одеяниях заставили нас направиться к деревне и монастырю. Мы стали их пленниками, и сопротивляться было бесполезно. Поэтому я приказал носильщикам взять палатки и остальной багаж. Леди Мидоукрофт подчинилась неизбежному. Мы медленно двинулись по тропе длинной вереницей, с ламами в желтых мантиях в качестве бдительной охраны. Я изо всех сил старался сохранять спокойствие и главное — не выглядеть опечаленными.
По мере приближения к деревне, с ее жалкими и вонючими хижинами, мы уловили звук колокольчиков, бесчисленных колокольчиков, бренчащих в определенном ритме. Местные жители высыпали из домов поглазеть на нас. У всех них были плоские лица, раскосые, и все они были упорно, уныло, удручающе инертны. Их, казалось, заинтересовала наша одежда и внешность, но открытой враждебности я не заметил. Не останавливаясь, мы прошли выше, до низкого здания монастыря с его пирамидальной крышей и чудными, кувшиноподобными башенками. Последовал краткий обмен репликами, и монахи ввели нас в храмовый зал, который, видимо, служил также для общих собраний и судебных разбирательств. Входя, мы дрожали — у нас не было уверенности, что когда-нибудь выйдем отсюда живыми.
Храм представлял собою просторное, вытянутое в длину помещение, в дальнем конце которого, в нише, похожей на апсиды[60] итальянских церквей, восседал на престоле огромный Будда со скрещенными ногами. Перед ним располагался алтарь. Будда, безмятежный, непроницаемый, смотрел на нас со своей вечной улыбкой. Самодовольное божество вырезали из белого камня и пестро раскрасили; на плечи его была накинута желтая мантия, как у всех лам. Воздух в зале казался густым из-за аромата ладана, а также недостатка вентиляции. Середину зала занимал огромный деревянный цилиндр, нечто вроде барабана-переростка, раскрашенный в яркие цвета, покрытый орнаментами и тибетскими письменами. Он был намного выше человеческого роста, пожалуй, футов девяти, и держался на железной, вертикально расположенной оси. Присмотревшись, я обнаружил, что к цилиндру прикреплен рычаг, а к нему привязана струна. Одинокий монах, поглощенный служением, дергал за эту струну, отчего цилиндр прокручивался и сверху раздавался звон колокольчика. Казалось, будто это душа монаха была привязана к барабану и ее усилием звонил колокольчик.
Все это сразу бросилось нам в глаза, но поначалу мы не уделили зрелищу внимания — ведь речь шла о нашей жизни, и нам было не до этнографических наблюдений. Но как только Хильда заметила цилиндр, лицо ее просветлело, и я понял, что у нее появилась какая-то идея.
— Это молитвенное колесо! — вскричала она, и в голосе ее звучала неподдельная радость. — Я знаю, где мы находимся… Хьюберт, леди Мидоукрофт, я вижу выход! Точно повторяйте за мной, и все еще может обойтись. Ничему не удивляйтесь. Думаю, мы сумеем сыграть на религиозных чувствах этих людей.
Не колеблясь ни минуты, она трижды простерлась перед статуей Будды, отчетливо коснувшись лбом пыли на полу. Мы немедленно проделали то же самое. Тогда Хильда поднялась и медленно пошла в обход вокруг барабана, повторяя на каждом шагу, монотонно, нараспев, как это делают жрецы, четыре магических слова: «Ом, мани, падме, хум», и снова «Ом, мани, падме, хум», много раз подряд. Мы вторили ей, твердя священную формулу так, будто знали ее с детства. Я заметил, что Хильда движется посолонь. Этот момент весьма важен для всех таинственных, наполовину магических церемоний.
Наконец, после десяти или двенадцати кругов, она остановилась, с отрешенным видом вернулась к статуе вечно смеющегося Будды и еще трижды коснулась лбом земли, совершая поклонение.
Тут затверженные некогда уроки пастора при церкви Св. Алфегия вдруг всплыли в памяти леди Мидоукрофт.
— О, мисс Уайд, — пробормотала она испуганно, — хорошо ли так делать? Разве это не явное идолопоклонство?
Здравый смысл Хильды помог ей найти верный ответ.
— Идолопоклонство или нет, у нас нет другого способа спастись, — твердым голосом произнесла она.
— Но… Следует ли нам спасаться? Не правильнее ли будет… ну… стать мучениками?