— Хыыыы… — снова кивнул негодяй. Кажется, ему не нравилось, что у госпожи есть избранник.
— Он чужак? Не ваш?
«Да».
— Он отсюда? Из столицы?
«Да».
— Давно ты ему служишь?
«Нет».
— Он давно появился у госпожи? — спросил Райко.
«Нет».
— Год назад?
«Нет»
— Два?
«Нет».
— У них могут быть несколько иные представления о том, что такое «давно», — тихо сказал Сэймэй.
— Кивни столько раз, сколько лет назад он появился.
Кивок… второй… третий… Восемь. Восемь лет назад…
— Стало быть, он столичная штучка, — Райко усмехнулся. — Ну что ж, ночью тебя ждет прогулка. Покажешь нам, в каком доме он скрывается.
Разбойник замотал головой. Не хочет? Не может?
— Ты не знаешь, где он ночует?
Пленник явно заметался внутренне — с одной стороны, он понимал, что его мучители могут в любой миг повторить пытку, с другой — то ли запутался в вопросе, то ли боялся хозяина больше, чем мучений.
— Смотри туда, — Райко показал на ту половину двора, которая теперь была залита солнцем. — Смотри и соображай хорошенько. Ты знаешь, где он… спит днем?
Странная судорога свела лицо «паука» — словно верхняя губа хотела сказать одно, а нижняя — другое.
— Похоже, на нем заклятие, — сказал Сэймэй. — Он ничего не может сказать о господине напрямую. Спросите о чем-то другом.
— С вами был еще один, — сказал Райко. — Огромный, рыжий. Ты знаешь, кто он?
Судорога отпустила лицо преступника — он даже смог заговорить:
— Момах.
— Монах?
Райко оскалился. Неужто просвет? Наконец-то что-то определенное?
— Момах, — закивал злодей. — Попойха.
— Попойка? — не понял Райко.
— Ыыыыыхххх, — замотал головой «паук». — Момах-попойха!
— Пропойца, — подсказал Сэймэй.
— Ха, ха! — подтвердил пленник. — Попойха! Момах-Попойха!
— Где-то я о нем слышал, — прищурился Сэймэй.
У Райко тоже забрезжило что-то в памяти. И тут дверь на веранду распахнулась и Хираи Хосю, вбежав, бухнулся перед Райко.
— Господин! Изволил пожаловать сам Левый министр!
Райко переглянулся с Сэймэем. Левый министр, господин Минамото-но Такаакира? Этот человек распоряжался, кроме всего прочего, Военным и Сыскным ведомством. И хотя именно у него отец купил должность для Райко, сам он ни разу не удостаивал подчиненного аудиенцией. Райко имел дело только с его помощником, господином Татибана Сигэнобу.
Райко вышел во двор управы как раз когда господину Такаакира помогали выйти из повозки. Быка, видимо, Левый Министр не велел выпрягать.
— Правду ли мне передали, — услышал Райко, творя положенный поклон, — что сегодня вами пойман демон-злоумышленник, убивающий девушек?
— Увы, пойман был лишь слуга злоумышленника, но он тоже демон.
— Вот как? Я хочу взглянуть на него.
— Прошу сюда, — Райко выпрямился, не поднимая головы, и указал на вход в управу.
Господин Такаакира, через ступив порог, брезгливо поджал губы — пол в управе был нечист. В общем присутственном месте никто никогда не разувался, и Райко поспешил провести чиновника во внутренний двор, где на помосте для чиновников и судей были постелены циновки.
Тучен и высок был принц Такаакира, а голос у него — словно большой колокол. За ним шла охрана и семенили трое монахов, явно прихваченных для защиты от пленной нечисти.
— Это и есть демон? — Левый министр, присев на циновки, вгляделся в связанное существо. — Жалкий же у него вид. Он принял человеческое обличье?
— Скорее, — мягко вставил Сэймэй, — это человек принял в себя демоническую сущность.
— А как она проявляется?
— Он много сильнее обычного человека, быстрее, выносливей. Со временем научится отводить глаза, притягивать к себе людей или пугать их. Будет способен свести с ума желанием или убить страхом. Чтобы жить, ему нужно пить кровь. Солнце убивает его.
— А ну-ка покажите, — господин Такаакира ткнул веером сначала в сторону пленника, который понемногу опять начал задремывать, потом в сторону освещенного участка.
Стражники подхватились, но Райко жестом остановил их.
— Нижайше прошу прощения, но жизнь этого существа представляет собой большую ценность. По крайней мере, до тех пор, пока оно не выдало нам место укрытия своего хозяина.
Гость недовольно поджал губы.
— И что же, много вы от него узнали?
— Его господин находится здесь, в столице. И довольно давно.
Господин Такаакира изволил издать носом звук — будь он простым человеком, надлежало бы, конечно, сказать, что он хмыкнул.
— Это я знал еще до того, как появился здесь.
— Нынче ночью он укажет нам укрытие своего господина.
— Того наверняка уже и след простыл.
— Наверняка. Но даже по простывшему следу можно многое узнать о злодее.
— А почему вы думаете, что он вас не обманет?
Райко не успел ответить — вбежал еще более запыханный Хираи, и опять бухнулся в ноги:
— Изволил прибыть господин тюнагон Канэиэ!
Да что ж это они… сговорились, что ли? Райко бросил короткий взгляд на Сэймэя. А может и не сговаривались. Заговор-то есть. И кто-то из заговорщиков связался с нечистью. Сюда сейчас может полстолицы набежать — кто узнать, не выдало ли их чудовище, кто — выяснить, каким оружием располагает враг, кто — проследить за тем, что и как будут делать первые две группы, кто… да провались эта мирная столица и весь этот клубок!
Врать Райко не любил и потому не умел. Оставалось принять всех гостей, пересказать им то, что было уже сказано господину Такаакире, и дожидаться, когда они изволят отбыть по своим делам. Есть же у них какие-то дела?
Впрочем, у каждого из них были уважительные причины: принц Такаакира отвечал перед императором за покой в столице, господин Канэиэ был целью преступников…
— Вне всяких сомнений, — проговорил господин тюнагон, усевшись на помосте рядом с господином Левым министром, — эту мерзость необходимо истребить. Но, конечно же, после того, как она выдаст своего хозяина. А между тем, я хотел бы вознаградить отважного господина Райко и гадателя Сэймэя за их усилия. Не сделают ли они мне честь посетить меня в моем доме?
— Нижайше благодарю… — начал Райко, но закончить не успел: Хираи, совсем уже бледный, глаза с тарелку, вполз на порог и, как был скрюченный, головы не поднимая, доложил:
— Господин Правый Министр изволили прибыть!
Господин Правый Министр! Сам блистательный господин Фудзивара Канэмити! Есть от чего бледнеть, есть от чего делать глаза с тарелку — от самого начала эта управа не видала такого высокого собрания в своих стенах.
Райко и Сэймэй переглянулись. Два самых приличных сиденья уже заняли Левый министр и тюнагон. Остались неприличные — вытертые, продавленные. Конечно, Правый министр по должности ниже Левого, и господину Такаакира уступать место брату вдовствующей императрицы было никак не с руки. Как младший член Великого Государева Совета и младший же брат, уступить должен был господин тюнагон. Но тут Сэймэй возникшее было затруднение разрешил: выбрал самое приличное сиденье из неприличных, положил его на середину помоста и покрыл своим верхним платьем. Сам он теперь смотрелся странно, но с колдуна что возьмешь?
Господин Канэмити вошел — словно драгоценную яшму внесли под навес. В отличие от преклонного летами господина Такаакиры был он хорош собой — хотя и не молод уже. Движения его поражали изяществом, и, единственный из всех, он не поморщился при виде грязного, затоптанного пола управы — казалось, грязи этого мира для него не существует. Из-под полуприкрытых век глаза его смотрели одинаково ровно и на этот пол, и на застывшего в обмороке демона, и на Райко, и на младшего брата.
— Говорят, — размерен и ровен голос, — случилось здесь нечто чудесное?
С этими словами господин Правый Министр непринужденно опустился на расстеленную одежду Сэймэя.
Господин Левый Линистр прибыл, можно сказать, скромно — для своего ранга: всего-то погонщик, да восемь человек охраны, да три монаха. Братья Фудзивара явились в паланкинах, при восьми и двенадцати носильщиках — каждый сообразно своему рангу; и с каждым прибыло по пять монахов. Райко даже узнал в одном помощника настоятеля храма Гион и низко поклонился ему. Были при них и охранники, также по восемь человек — и в итоге на дворе управы возникла некоторая толчея. Райко очень не нравилось, что вся эта толпа таращились теперь на узника.