Наконец дыра стала достаточной, чтобы заглянуть внутрь. Волин и заглянул, и увидел деревянную коробку. Не без труда вытащил ее наружу.
— Пещера Али-бабы, — заметил Волин, оглянувшись. С лестницы за ним осторожно подглядывали гастарбайтеры.
Волин спрыгнул на пол, открыл коробку и обнаружил стопку старинных ученических линованных тетрадей.
— Бумага, — громко сказал он и в доказательство даже помахал тетрадью в воздухе. — Ничего интересного.
На лестнице раздался разочарованный вздох, и строители растворились. Ну, и хорошо, ну и правильно, а то вдруг бы решили, что он на самом деле клад нашел — никаким ломом не отмахаешься. Впрочем, может, это и есть клад, только с неожиданным содержимым.
На обложке верхней тетради было написано от руки дореформенными буквами: «Дѣло Зили-султана». Волин осторожно открыл тетрадь, взору его представились мелко исписанные аккуратным быстрым почерком страницы. Однако тут его ждало разочарование. Этот аккуратный почерк, эти каллиграфические знаки прочесть было невозможно: дневники велись стенографической записью.
Волин перелистнул несколько страниц, убедился, что вся тетрадь состоит из нечитаемых загогулин, хмыкнул и решительно положил ее обратно в коробку. Кроме того, в ящике лежала какая-то карта, но понять, что это за карта и к чему она тут, было совершенно невозможно.
Коробку с тетрадками и картой он отвез на работу и спрятал в сейф. Но приобщать к делу в качестве вещдока пока не стал — такие находки хорошо бы сначала изучить самому, а там уже решать, что тут вещдок, а что случайно в руки попало.
Закончив рабочий день, он взял первую тетрадку и поехал домой. Остаток дня у него ушел на сканирование. Сканировать пришлось осторожно — от времени бумага совсем обветшала, того и гляди начнет распадаться прямо в руках. Закончив сканирование, Волин заархивировал документ, зашел в почту, набрал знакомый адрес и написал:
«Дорогой Сергей Сергеевич! Недавно, расследуя одно дело, я обнаружил тетрадки со стенографическими записями. Разобрать их я не в состоянии. Правда, на первой тетрадке есть заглавие: „Дѣло Зили-султана“. Судя по изношенности тетрадей и по тому, что заголовок написан старой орфографией, писалось это все либо еще до революции, либо сразу после нее — до того, как прошла реформа. Интуиция подсказывает мне, что записи эти могут иметь интерес не только для меня, но и для вас как историка. Зная вашу высокую квалификацию, могу ли я обратиться к вам с нахальной просьбой помочь мне все это расшифровать или хотя бы начать расшифровку, чтобы можно было понять, о чем вообще идет речь?»
Подумал и приписал:
«Записи приаттачены в архиве. Заранее благодарен.
Прикрепив к письму архив, он отправил письмо адресату и с чистым сердцем лег спать.
Сергей Сергеевич Воронцов, которому Волин отослал письмо, был генерал-майором КГБ в отставке, историком советских и российских спецслужб. По роду его занятий приходилось ему сталкиваться как с разными видами шифровок, так и различными стенографическими системами. Конечно, можно было бы поискать специалиста на стороне или в самом Следственном комитете. Но зачем искать на стороне, если есть проверенный человек, которого ты знаешь сто лет и которому самому все это может быть интересно?
Однако выспаться как следует Волину не удалось. Он не учел, что генерал, как это принято у людей пожилых, встает на рассвете и сразу смотрит почту. Не прошло и нескольких часов, как Волина разбудил телефонный звонок. На том конце был Сергей Сергеевич.
— Интересную штуку ты нашел, — буркнул генерал, не здороваясь. — И насчет времени угадал. Датирую дневник 1918 годом. А сама история, которая тут рассказывается, относится к 1886 году. Это записки одного очень известного в узких кругах человека. Здесь он зовет себя надворный советник, но мы его знали под настоящим именем.
— Каким? — полюбопытствовал Волин. — И зачем он вообще прятал эти свои дневники, зачем шифровал их?
Однако генерал продолжал, словно бы и не слышал вопроса:
— Я тут посидел немного и перевел вступление. Давай-ка мы с тобой так сделаем. Мне нужно несколько дней, чтобы все это расшифровать. Потом я тебе посигналю. Приедешь — поговорим.