Необходимо было принимать решение. Тейя Ань Нетери собрала всех вместе, чтобы провести некоторое подобие совета, на котором были бы обсуждены все шансы штурма. Попытка прорвать стены была признана перспективной, а об использовании шлюпов уже более никто и не думал. Таким образом оставалось одно: возобновить войну в полном масштабе. Варяги не будут настолько безразличны к своей славе, чтобы не воспользоваться таким счастливым для них обстоятельством.
Исходя из этого предположения, Тейя Ань Нетери диктовала письмо. Алорк аккуратно записывал.
«Являясь жертвой борьбы храмов, раздирающей Габию, и жертвой вражды ко мне великих держав, я возвышаю свой трон. Я, Тейя Ань Нетери, возвратилась к своему очагу. Возвращаю себя под защиту его законов, которые я требую от наиболее могущественного, наиболее непоколебимого и наиболее великодушного из всех моих противников. Ваша Исида.»
Теперь все её мысли были заняты только одним: подготовкой к следующему дню. Тейя находилась среди самых преданных друзей, – тех, кого постоянно пичкали слухами о себе, и тем она обретала над ними влияние, которое являлось следствием её славы. Команда корабля так же переняла этикет, свойственный её свите. Все оставались с непокрытой головой в её присутствии. Никто не входил в её надстройку, за исключением обслуживающего персонала; за её стол садились только те, кого она приглашала.
Не пропуская ни одного дня, Тейя Ань Нетери обычным дневным переходом сгрузила варягов на берег. Свою палатку она поставил у самого берега, так что волны почти что разбивались об нее. Это она сделала с той целью, чтобы все были со дня на день и с часу на час готовы к штурму стен. Но погода не благоприятствовала, тем не менее она держала инфантериев и варягов в работах, чтобы никоим образом не пропустить удобного момента для подъёма на стены. Жители этой провинции сообщали об огромных боевых силах противника, а именно о бесчисленной коннице, о многих когортах, но это её не смущало: она была спокойна и полна надежд. Тем временем со дня на день приходило всё больше грузовых судов с провиантом, собирались союзники, желающие растерзать богатейший город.
Когда инфантеры приблизились к стенам, где стоял гарнизон раамонян, показался стратег, проехавший по плато широких стен с конницей, состоявшей приблизительно из трех тысяч нумидийцев. Ввиду этого инфантеры простояли некоторое время перед стеной после чего разбили перед городом лагерь, в котором и держались, не причиняя никому вреда и запрещая своим солдатам грабить местных жителей. Тем временем горожане заняли стены вооруженными людьми; немалое их количество расположилось и перед воротами для обороны.
Тейя Ань Нетери объехала город кругом и, познакомившись с характером местности, вернулась в лагерь. Она обвинила стратегов в недосмотре стен, что они своевременно не указали, куда инфантеры должны были направляться, и, вопреки своему прежнему обычаю, она дала варягам приказ с тем, чтобы они все до одного направились в определенное место. На этот счет она отнюдь не ошибалась; она предполагала, что теперь её таврийская гвардия не может оказаться безопасной для врага. Они её опорный пункт и надо только ловить счастливо подвертывающийся случай для штурма.
Тейя Ань Нетери пишет письмо и его доставляют в город. Она провела у города одну ночь и часть дня, не получая ответа. Остальные союзные войска всё ещё подходили, но для осады города по-прежнему недостаточно было сил. Да и наличные союзники состояли из ватаги.
Город был отлично укреплен, так что трудно было подступиться к нему для штурма. И вот вдруг городская когорта сделала вылазку из города. Они заняли лагерь инфантеров и начали преследовать его арьергард. Как только это было замечено, инфантеры остановились, и при своей малочисленности с большой смелостью вступили в бой с подавляющей массой неприятелей.
Произошло нечто невероятное: инфантеры, числом менее двухсот, разбили наступавшую когорту и отбросили ее в город. Из города вышли к Тейе Ань Нетери навстречу послы с обещанием охотно исполнять все её желания. Поэтому она поставила у ворот города сторожевые посты, чтобы ни один солдат не входил в город и не чинил обиды кому-либо из жителей. В армии недоумевали, что означает этот замысел Тейи, и потому всех волновала печаль. Они не усматривали в настоящем положении дела никакого для себя утешения в грабеже, если не считать выражения лица Тейи Ань Нетери, её бодрости и удивительной весёлости: она выказывала дух высокий и отважный. Таким образом, штурм был прерван, от противника перебежало к Тейе Ань Нетери много народа и, кроме того, было захвачено много раамонейских всадников и пехотинцев с дальнейшим предоставлением им свободы.