— Федоров Михаил Михайлович, — представился мобилизованный сидевшему за столом. — Шестнадцатый. Так точно, стрелок.
— Следующий!
Широченная спина исчезла и Три Процента оказался перед столом, за которым сидел парень в серой рубашке. Перед ним лежал толстый гроссбух.
— Фамилия, имя, отчество?
— Лопухов Владимир Александрович.
Парень записал его ответ перьевой ручкой, постоянно макая ее в стоявшую на столе чернильницу с узким горлом. Лопухов начал подозревать что-то неладное.
— Год рождения?
— А-а я, это…, — замялся Вова.
— Лет-то тебе сколько? — нашел выход спрашивающий.
— Двадцать шесть…
— Значит, пятнадцатого. В армии служил?
— Нет.
— Отходи. Следующий!
Еще не до конца веря в происходящее, Лопухов отошел и растерянным взглядом обвел окружающую обстановку, глаза его остановились на стоящем посреди площади бюсте. Вместо знакомого по детским годам Владимира Ильича с постамента на Три Процента скалился носатый и усатый мужик с явно обозначенной на голове шевелюрой. Табличка под бюстом отсутствовала, видимо, предполагалось, что изображенный персонаж и так всем известен. Вова поднял глаза, легкий ветерок шевельнул и развернул над зданием красное полотнище. Вот это действительно попал! Три Процента побледнел и начал оседать на сухую пыльную площадь.
Однако спокойно упасть не дала Вове подхватившая его за шиворот ручища нового знакомого. Откуда-то издалека до него донеслось.
— Совсем оголодал, бедняга.
— А чего это он совсем без ничего? — удивился еще один голос.
— Видать, он с того разбомбленного эшелона. Хорошо хоть сам успел выпрыгнуть. Вон как весь изгваздался, на животе ползал, — выдвинул версию здоровяк.
Три Процента, конечно, не мог знать, что согласно довоенным планам в уже захваченный немцами Минск продолжали идти эшелоны с мобилизованными в Красную армию. Когда немцы подошли к Днепру, развернуть эшелоны обратно не было никакой возможности. Поэтому их выгрузили на первых попавшихся станциях и своим ходом отправили на восток. В результате, в начале июля в тылу нашей армии оказались десятки тысяч безоружных плохо организованных людей. Лопухов наткнулся на одну из таких групп, сумевшую сохранить организацию.
— Эй, как там тебя, Лопухов.
Сначала Вове брызнули в лицо водой, потом весьма чувствительно похлопали по щекам. Звуки приблизились, и он открыл глаза.
— О! Ожил!
— Ничего, ничего, сейчас мы тебе здоровье поправим.
Не выпуская Вовину тушку из рук, Михал Михалыч дошел до здания столовой, где усадил едва пришедшего в себя Лопухова у стены.
— Подожди, я сейчас.
Он раздвинул уже успевших пристроиться к очереди в столовую, как ледокольный буксир, едва образовавшийся лед и через пару минут вернулся обратно с тарелкой дымящегося супа.
— Держи.
Вова осторожно, боясь обжечься, принял тарелку из рук своего самозваного опекуна. Федоров сунул ему кусок хлеба и алюминиевую ложку.
— Хлебай.
Хлебая жидкий суп, Лопухов лихорадочно соображал, что ему делать дальше. Три Процента попытался припомнить все значимые события в период с сорок первого по сорок пятый год. Значит так, война началась двадцать второго июня. В этот день по телевизору, отчаянно паля друг в друга, толпами бегали наши с длинными неуклюжими винтовками и немцы с короткими автоматами. Зимой немцы подошли к Москве, там наши им навешали люлей, потом был Сталинград, потом Курская дуга, война закончилась девятого мая сорок пятого, это он помнил точно. Вроде были еще какие-то «Кутузов» и «Багратион». Или это было намного раньше? Информация о биржевых котировках, курсе доллара и стоимости барреля за указанный период отсутствовала напрочь. Как жить?
А родители? Они же не знают ничего! Пусть и не единственный сын в семье, но его исчезновение, а тем более смерть, станут для них тяжелейшим ударом. Мать может и не выдержать — сердце у нее слабое. «Пожру и дезертирую на хрен», решил Вова, проливать свою кровь за товарища Сталина в его планы не входило при любом раскладе.
Три Процента уже хотел было свалить, пользуясь образовавшейся возле столовой толкучкой, но около него плюхнулся на землю незваный опекун со своей тарелкой.
— Справился? Молодец. Еще часик отдохнем и дальше двинем.
— Куда двинем? — поинтересовался Лопухов.
— Я думаю, в запасной полк для начала. Тут таких как ты, необученных, считай половина.
— А кормить будут? — задал животрепещущий вопрос Вова.
— Будут. Нам, думаю, не один день идти, а все, что из дому брали, уже подъели. Ты за меня держись, со мной не пропадешь. А пока тарелку в посудомойку отнеси — народу много посуды мало.