Леонид ни разу не слышал даже в шахте, под землей, чтобы он закричал, повысил голос, сказал что-то грубое, наоборот, порою был мягче, чем требовалось, но подчинялись ему на участке беспрекословно все, начиная от юных подсобников и кончая старейшими, видавшими виды колымскими кадровиками.
Как-то крепильщики, проводившие по линии забоя новую нитку креплений, поторопились и не сбили как следует заколы — нависшие под кровлей пудовые булыги и валуны, — и один из помощников скрепериста, чуть было не угодивший под такой валун, ухнувший на почву прямо перед его носом, как-то забежал в контору и пожаловался Драчу.
Драч, долго не рассуждая и не мудрствуя лукаво, прибежал на полигон, вызвал крепильщиков в теплушку и объявил, что если они не поправят дело, он им не подпишет наряд на расчет за две смены, что они провели в забое, и, кроме того, поставит прогулы.
Крепильщики взъярились. Как так? Во-первых, снимать заколы не только их дело, но и всех, кто работает в шахте, а во-вторых, почему не приняли работу и не указали на недоделки сразу, а говорят об этом теперь, почти неделю спустя.
Драч, не зная, как объяснить последнее, тоже сорвался, и в теплушке завязалась глупая, не обещающая ничего хорошего перебранка. В присутствии других рабочих, почти при всей смене.
В это время в теплушку зашел Терехин, — видимо, ему передали, что там происходит.
— Иван Иванович, Петр Тимофеевич, — медленно произнес, обращаясь к Драчу и бригадиру крепильщиков, — выйдите на несколько минут. Вас просят спуститься в шахту.
Никто никого спускаться никуда не просил, и, едва захлопнулась дверь времянки, Терехин остановился.
— Извините, товарищи, — сказал. — Я обманул. Но так было надо. Ни к чему этот сыр-бор. Я во всем виноват. Закрутился в те дни и не проверил забой. Но… — повернулся к бригадиру: — Но я так надеялся на вас, Петр Тимофеевич. Никогда не думал, что именно вы можете меня подвести.
В тот же день кровля шахты номер один была почти отшлифована…
После своего первого гостевания у Терехина Леонид еще несколько раз, теперь уже с Пашкой Семеновым, заходил к нему вечерами.
Это были добрые, уютные вечера.
Пили чай, обсуждали газетные новости, потом каждый занимался своим делом. Пашка начинал что-то точить, шлифовать, паять, Леонид проверял его техникумовские контрольные работы и чертежи, которые всегда были выполнены небрежно и стихийно, хотя в них и было много практически дельного, а Терехин, присев на табуретку у печки, или читал книгу, или думал о чем-то, изредка делая в потертом блокноте пометки карандашом.
Пашка вел себя у Терехина бойко, ничуть не стесненно. Часто отрывался от дела, досаждал Терехина пустячными вопросами, смеясь, рассказывал анекдоты, которые сыпались из него, как горох из мешка.
Леонид же держал себя, как в узде. Больше всего на свете он боялся предстать перед Терехиным хоть в малом, легкомысленным, несерьезным.
И все же такое случилось однажды. Не у Терехина. В квартире у Леонида.
Как-то в воскресное утро от нечего делать Леонид с Василием после завтрака решили переброситься в картишки, в самого обыкновенного дурачка.
Только расположились за столом — стук в дверь, в комнату входит Терехин…
Он тогда ничего не сказал, сделав вид, что не заметил карт, просто попросил Леонида и Василия помочь ему оформить накопившиеся за две недели наряды, но у Леонида было такое чувство, будто его среди улицы увидели нагишом.
И вот теперь этот проклятый скрепер, дурацкий электромотор с отлетевшей фазой, которую Леонид не смог обнаружить сам. Горный техник называется, со средне-специальным образованием!
Но как все-таки могло угораздить Терехина прийти на шахту именно в самый неподходящий момент?
Терехин, как и договорились, ждал Леонида у входа в четвертую.
— Уморились? — спросил, когда Леонид подошел.
— Да нет, — соврал парень, отводя в сторону взгляд.
Терехин усмехнулся, не поверив.
— Ничего, — сказал. — Сейчас придете домой, подкрепитесь, отдохнете как следует и будет порядок. Поработали вы предельно крепко, но вообще-то… — Он вроде осекся. Подхватил Леонида под руку, направился по тропинке в сторону поселка. — Но вообще-то, Леонид Григорьевич, такого больше не следует допускать. Извините меня, однако вы достойны не столько похвалы, сколько наказания.
— За что?! — Леонид ожидал всего, что угодно, но только не этого заявления Терехина. — За что?! — повторил, останавливаясь.
— За нарушение техники безопасности, — пояснил Терехин, мягко подталкивая Леонида вперед. — Разве вы не знаете о том, что работать в забое одному категорически запрещено?