— Да нет, не шофер я, — сказал Петра Феофаныч серьезно, с едва заметной горлинкой. — В начальстве хожу. А это так, для разнообразия сел за баранку.
— Ну-ну, — неопределенно хмыкнул Евсей Кузьмич и снова заторопился. — Давай, давай, проходи, дорогой. Вон рукомойник, вон полотенец, споласкивайся с дороги, а я живчиком на стол сгоношу. Гостю завсегда — перво-наперво еда. А беседа — хороша после обеда…
Проворно, будто в одночасье скостили десяток годков, Евсей Кузьмич принес дровец, растопил печку, стал чистить рыбу. Потом достал из подполья соленых груздей, навалил полную чашку меду с желтыми, ноздреватыми сотами, кинулся в чуланчик к лагушку, где с июля месяца бродила, набирая крепкую силу, густая черемуховая настойка.
Все это делал он с необычайной, приподнятой радостью, как невеста-перестарка, к которой пришли наконец долгожданные сваты.
Петра Феофаныч мылся неторопливо и основательно. Долго тер полотенцем бугристую, красную шею. Освежившись, подался на речку, постоял там с полчаса у бывшей плотины, посмотрел на окрестные леса, на деревню и только после этого вернулся в дом, прихватив из кабинки пару запотевших бутылок белой.
— Ну, за встречу, что ли? — сказал, тряхнув ими, будто бы колокольцами.
— За встречу, за встречу! — весь просиял старик, снимая с печки шкваркающую сковородку. — Садись, паря, садись. Все готово к застолью.
Они сидели друг против друга, размягченные, красные после выпитой водки, после добротной крестьянской еды, и неторопливо вели беседу.
— Дак, говоришь, какими ветрами занесло тебя, Феофаныч, в родную деревню после стольких-то лет? — спрашивал Евсей Кузьмич, пододвигая гостю полную кружку с запашистой настойкой.
С ответом гость не спешил.
— Как тебе сказать, — пожал крутыми плечами. — Вроде и по делу и просто так.
— Не уразумею чо-то тебя.
— А и не просто уразуметь, — улыбнулся Петра Феофаныч. — Перво-наперво то, что работаю бригадиром в межколхозлесхозе. Вот уже четвертый годок. Лесничество наше, помимо всего прочего, еще и лес заготовляет, гасильным шестом с алюминиевым заводом торгует. Вот и ездим, изыскиваем места, где взять побольше да посподручней. А тут услышал как-то, что ты в Вагино и по сей день живешь, дай, думаю, навещу. Поговорим, поохочусь немного, а заодно, может, и делянки под вырубки угляжу. Тут ведь у тебя как раз граница проходит между государственными и нашими, межколхозными, лесами.
— Так-так. Значит, ты в районе, в Таланске, живешь теперь? Ну, а раньше-то где пребывал?
— Всего и не перескажешь, — вздохнул Петра Феофаныч. — После того как отца перевели в Журавлиху, восемь лет там сидели. Потом четыре года в Болотном. В Болотном и скончался родитель мой. Доконало его в конце концов колхозное председательство. Ну а я… Я вскорости на свои ноги стал. И многое понял из примера родителя. После армии завербовался сперва на Сахалин, потом в Хабаровске жил три года, потом еще в разных местах.
— И неужто ни разу не потянуло на родину? — удивился Евсей Кузьмич.
— Хо, на родину! — Петра Феофаныч рассмеялся раскатисто, показав рукой на окно. — А что она значит, родина — вот эти пустые дома? Я понимаю: родина — там, где люди, где работать можно в полную меру сил. И в полную меру денежки получать. А не голые трудодни, как папаша всю жизнь.
— И по какой же части ты пропитание добывал?
— А по-всякому приходилось. И прорабствовал на строительстве, и завскладом работал, и на сейнере рыбку из морей добывал.
— И как же опять в свой район угодил?
— Долгая песня. Неприятность случилась. На последнем месте работы. Я ведь как? Я люблю от души. Делать так делать. Чтобы с размахом, с риском на всю катушку. А многим это не глянется. Многие привыкли с оглядочкой да по букве закона… Не поняли меня. А тут как раз матушка прихворнула, письмо написала. Ну, приехал в Болотное, навестил, отдохнул, решил прогуляться в Таланск, пивком да газировочкой белой в чайной побаловаться. Здесь и свела меня судьба с Дмитрием Семеновичем Дюкиным. Два раза его увидел всего, а нутром почуял — дельный мужик, хватки моей. Спрашиваю у людей: кто таков? Отвечают: директор новой организации — лесхоза колхозного. Поначалу мне это не совсем пришлось по душе. Елочки-палочки, птички-синички! Не то… А когда пригляделся, понял, что самое-самое то. Лесхоз-то лесхоз, а смотрю и гаражище с теплыми боксами строят, и дома возводят, и на пилорамах лесок пилят на плахи и торгуют ими на всю катушку. Организация! Есть где развернуться. Директор в почете, в области хвалят за прибыля, работникам — премии каждый месяц. Ну, подался в контору. Приняли без всякого: предприятие молодое, сельское — половины руководящего состава не хватает. И вот работаю. Не жалею… Видел машину? Новенькая. Месяц как получили. А захотел — сел и поехал.