– Ладно, – наконец, дрогнувшим голосом произнесла она.
– Чудно. Я пришлю экипаж, – Он почти невесомо похлопал Иону по плечу и покинул террасу, оставив девушку в одиночестве. Какое-то время она стояла, словно статуя, и обдумывала каждое слово, сказанное во время диалога. Внутри неё ощутимо ликовал ребенок, брошенный семь лет назад, но и не менее заметным был гнев взрослого. Таких слов недостаточно, чтобы заслужить ее присутствие на ужине. Это не было искренне, даже не было извинением. И взрослый голос получил поддержку извне.
– Из того, что я услышал и знаю, на твоем месте я бы плюнул ему в лицо, – со знанием дела произнес Аарон. Парень сидел у крайнего входа на парапете. Тень здания укрывала его надежно, пряча силует от самых внимательных глаз.
– Чересчур часто ты оказываешься свидетелем того, что тебе наблюдать не следовало, – Иона сморгнула скопившиеся в уголках глаз слезы. – И как давно ты тут?
– Я? – Аарон ловко спрыгнуд со своего места и направился прямиком к коллеге. – Был тут еще задолго до тебя, и уходить не думал. – Он подошел совсем близко, но и девушка покидать место не собиралась. Вместо этого она устало махнула на него рукой и села на парапет, кончиками пальцев изучая рисунок на холодном камне. В голове промелькнула глупая мысль о том, что они, похоже, около двадцати минут вместе смотрели на звезды, и Иона даже не заметила его присутствия. Аарон о таком не думал, просто встал рядом, облокотившись о поверхность локтями и подперев подбородок сцепленными в замок пальцами. – Почему тебе так не нравится в “Аутерум”? Ты можешь не отвечать, если не хочешь. Мне просто интересно.
– Я действительно выгляжу так, будто мне не нравится? – бровь дернулась вверх, и лицо ее казалось искренне удивленным. С другой стороны, не сам вопрос так сильно поразил ее, больше удивляло то, насколько разговорчив Аарон. Может, дело действительно в паре бокалов вина, а может, чего-то еще. В зале немного стих шум, но все это казалось далеким сейчас.
– Вроде того? – он задумчиво почесал подбородок, прикидывая, как бы это сказать правильно. – То есть да, ты не отлыниваешь от работы, делаешь все более чем хорошо, никогда не опаздываешь и все в этом духе… Но чувствуется, будто это не то, чего ты хочешь, и все в спецотделе замечают, как от тебя исходит некое отчаяние или что-то вроде, – рука его совершила неопределенный жест в воздухе. – Ну, ты понимаешь.
– Мне показалось, что между мной и остальными достаточно… неплохие отношения. Вроде так? – от одной мысли о том, что на самом деле она вовсе не нравится своим коллегам, тело непроизвольно вздрогнуло. Её устраивали короткие разговоры во время обеденного перерыва, и нравилось, когда кто-то интересовался ее работой и хвалил качество эликсиров. – Наверное, мне одной так показалось. Понимаю.
Аарон взмахнул руками и поспешил заверить девушку в обратном:
– Вовсе нет, – пряди волос, пребывавшие в вечном беспорядке, качнулись в такт движениям его головы. – Просто они, знаешь, видят твою отстраненность. Даже Нанья говорит, что не хочет тревожить тебя лишний раз. И после того, как я узнал о том, что ты не собираешься задерживаться здесь надолго… И этот разговор, – он запнулся. – Наверное, мне стоит извиниться. Я думал, что ты попала сюда только благодаря влиянию твоего отца. Даже когда узнал, что у “Аутерум” и храма не появилось никакого контракта или договора, я решил, что в таком случае это заслуга господина Ламонта, замолвившего за тебя слово. И если бы я сразу позволил тебе показать себя... Мне не следовало судить о тебе поверхностно, и подговаривать спецотдел саботировать твою работу. Извини, – искренне произнес Аарон.
Кажется, прием подошел к своей главной части, приглушенно до них доносилась речь Хальдагера.
В этот раз по телу прокатилось непонятное чувство, и спазм сжал горло, не давая Ионе ответить хоть что-то. Она наклонила голову вперед, и лицо ее скрыли упавшие пряди волос. Поджав дрожащие губы, Иона все думала о том, что же ей сказать, сжимая изо всех сил камень под ее руками. Чем именно короткое извинение задело что-то внутри нее настолько сильно? Может, ей приятно от того, что Аарон этими словами признал ее? Или поразила честность, с которой он всё рассказал? Может, дело в самом раскаяние. Сколько раз перед ней извинялись? Нет. Она решила, это все из-за разговора с отцом. Лиам что-то расшатал внутри нее, и сейчас девушка чувствовала себя открытой. В буквальном смысле. Как что-то, с чего сняли защитный слой и оставили лежать.