— Не переживай, многие меня посетившие были куда менее аккуратны, — усмехнулся старик, вновь прикрыв глаза. — Впрочем, отвар из листьев горнолиста и вороника на всех действует с различной скоростью.
Я, конечно, мог задать глупый вопрос «Что происходит?», но тут и так всё было очевидно, так что решил перейти сразу к сути.
Тем более что, кроме как говорить, ни на что другое моё тело не было способно. Я будто бы одеревенел.
— Зачем? И я надеюсь, это куриное мясо?
— Сразу к делу? Одобряю, — кивнул Ханг. — Не переживай, я людей не люблю во всех видах. Ни в живом, ни в мёртвом, ни в варёном или жареном.
— Фух, сразу же полегчало… — выдохнул я, напрягая все мышцы разом и мысленно матеря повышенную Живучесть.
Какого лешего она не работает, когда я на неё столько карт слил?
— Ну а что касается твоего первого вопроса… — тут старик открыл глаза, и я увидел, что они стали фиолетовыми. — Видишь ли, после гибели Земли Система посчитала меня недостойным стать демиургом или даже наёмником. Зато позволила стать судьёй, даровав силу и возможность определять судьбу приходящих ко мне на Осколок.
Хенг поднялся и, обойдя стол, небрежным движением толкнул меня вместе с креслом на пол.
Я на мгновение ощутил чувство невесомости, после чего мир сменил вертикальную позицию на горизонтальную. В затылке же запульсировал огонёк боли, когда я приложился им о твёрдый пол.
— Когда я вернулся из тумана на Осколок, в свой дом, то с неприятным удивлением обнаружил, что отныне должен разделить его с кучкой шумных, несносных и совершенно бесполезных людишек… — старик говорил негромко, словно больше для себя. — Они постоянно суетились, спорили обо всём и ни о чём. Глупые, как малые дети. Впрочем, я быстро понял, для чего мне их подарила Система.
Хенг схватил меня одной рукой за штанину и потащил по направлению к дальней двери, не прекращая при этом говорить.
— В моём доме всегда были гостиная, спальня и ванная. Мне, одинокому старику, больше и не нужно было. Но в одну из ночей, когда я проснулся от странного ощущения холода, я обнаружил у себя на шее цепочку со странным ключом, — Хенг остановился и, повернувшись ко мне, продемонстрировал эту самую цепочку с висящим на ней ключом.
В принципе, ключ как ключ, если только не считать странным то, что его верхняя часть была сделана из осколка золотистого кристалла, больно похожего на тот, что располагался в центре моего Аллода.
— А выйдя из спальни, я обнаружил, что количество дверей в моём доме стало больше на одну, — старик отвернулся и, не обращая внимания на то, что я зубами попытался вцепиться в ковёр, потащил меня дальше.
— И когда я открыл эту дверь и смог осознать, что она скрывает, меня озарило, в чём заключается замысел Системы, — не отпуская мою ногу, старик вставил ключ в замочную скважину, и до меня донеслось металлическое лязганье запорного механизма.
— И в чём же? — поинтересовался я, поняв, что зубами цепляться больше не за что, а руки с ногами по-прежнему отказываются функционировать.
— В отборе! Система выбирает сильнейшего. Она создаёт испытания, через которые могут пройти лишь самые целеустремлённые…
— Исходя из твоего рассказа и то, что на Осколке я других людей не наблюдаю, ты один этих «целеустремлённых»? Ох, б**…
Ругательство из меня вырвалось непроизвольно. Однако трудно сдержаться, когда злобный дед тащит тебя в темноту провала, да ещё и прикладывая головой о каждую ступеньку. А те были отнюдь не деревянными…
— О нет. Моих заслуг в былом мире не хватило, чтобы стать демиургом. Однако даже такой могущественной силе, как Система, требуются помощники, — продолжила Хенг, всё глубже утаскивая меня в темноту тоннеля.
И почему-то я был абсолютно уверен, что конечной точкой станет не курятник, о котором до этого говорил старикашка. И цыплят мы с ним пересчитывать, смеясь над этой «безобидной» шуткой, не будем…
Очередной удар об очередную ступеньку выбил у меня из головы метавшиеся в ней мысли, оставив лишь нарастающую боль, которая из затылка начала медленно перебираться к шее.
— И я с радостью принял свою роль… Знаешь, когда живёшь какое-то время в одиночестве, начинаешь смотреть на многие вещи под другим углом…
Чёрт его знает, про какой такой угол говорил этот поехавший, но я думал только об углах ступенек, которые ну никак не кончались. Я уже даже был бы рад увидеть в конце тоннеля свет и гильотину, чем ещё несколько минут биться головой о камень.
И словно в ответ на мои мысли старик остановился. Впрочем, когда я с трудом склонил раскалывающуюся от боли голову набок, то увидел, что мы остановились у очередной двери.