— Н-да… Мне кажется, вам стоит сменить вашего «безопасника», раз уж он который век не может обновить пароли, — улыбнулся я. — Ну или как минимум штраф выписать.
— Сменить не выйдет, — без тени улыбки ответила женщина. — На данный момент количество пропавших разработчиков составляет сто двенадцать единиц. И если обновить процедуру авторизации, то вернуться в Ядро они уже не смогут.
— Так, может, они уже померли давно.
— До подтверждения гибели Создателя он считается живым, — Мальцева потянулась к кружке с кофе, над которой до сих пор виднелся пар, несмотря на то, что наш разговор уже некоторое время.
— Ладно, здесь вроде понятно. Тогда что там по поводу доноров. Звучит не очень хорошо, — поинтересовался я.
— Для поддержания Ядра мне нужна энергия. Много, — ответила ненастоящая Мальцева. — Однако обрекать разом на гибель двенадцать миров было признано негуманным, поэтому четырём мирам даётся возможность обезопасить свой мир на некоторое время.
— Вот спасибо, гуманные вы наши…
— Чувствую некий сарказм в голосе, — с подозрением прищурившись, произнесла женщина.
— Что ты, вообще никакого, — замотал я головой так сильно, что чуть не оторвался от кресла. — Хм, в общем вы пожираете проигравшие миры вместе с их обитателями…
— Миры поглощаются, однако их обитатели не уничтожаются, Создатели не чудовища, — Мальцева подняла перед собой руку с оттопыренным пальцем. — Проигравшиеся расы «архивируются», после чего периодически вводятся в отборочные Игры. Однако учитывая неизбежность накопления ошибок, при каждом пробуждении разумного проигравшей расы его уровень интеллекта может быть подвержен снижению… Однако это приемлемые потери…
— Если я тебя сейчас ударю в нос, тебе больно будет?
— Это ваш мир, и фактически этому аватару боль будет причинена. Однако если вы имеете в виду непосредственное нанесение повреждений мне, как Системе в целом, то это абсолютно невозможно в данной ситуации.
— Очень жаль. Впрочем, к этой, несомненно, важной теме мы вернёмся чуть позже, — покачал я головой и налил себе очередную чашку кофе из не собирающегося пустеть кофейника. — Итак, тогда продолжаем. Я что-то там слышал про отборочные? Разве это не финал всего этого представления?
— Финал? Да кто тебе такое сказал? — махнула рукой женщина и рассмеялась.
— Ты.
— Что-то не помню, — продолжала улыбаться Система, а я подумал, что в кофе, наверное, добавлена солидная доза успокоительного, ибо другой причины, почему я не запустил в это смеющееся существо кружкой с горячим напитком, я не вижу.
— Ладно, ладно, Николай, расслабься и сделай лицо попроще, — отсмеявшись, произнесла Мальцева. — Ты же не думаешь, что всё, что происходило на Земле и потом здесь, внутри меня, сделано лишь для успокоения совести Создателей? Мол, мы дали шанс, и кто им не воспользовался, сам виноват.
— Не думаю, конечно. Уж слишком сложно как-то. И раз мы выяснили, что это ещё не конец, значит, есть как минимум ещё одна причина.
— Создатели бессмертны, но не вечны, — произнесла Мальцева, — и численность их периодически меняется. Кто-то уходит сам, кому-то помогают уйти. И когда такое случается, среди некоторых демиургов, подходящих под определённые критерии, устраивается настоящая Игра. Правда, кандидатов на такое приходится отбирать среди тысяч и тысяч победителей отборочного этапа. И то, далеко не все из них соглашаются.
— Соглашаются на что? Стать одним из твоих Создателей?
— Получить шанс на это, — помахала передо мной указательным пальцем Мальцева. — Обычно, когда я встречаюсь с победителем и если он не подходит для участия в следующей Игре, то у него есть только один вариант награды, создание нового мира. Таким, каким он его видит, вплоть до мельчайших оттенков.
— И раз ты говорила, что паразиты были кое в чём правы, то смею предположить, что эти миры далеки от совершенства? — настороженно спросил я.
— Нельзя создать идеальный мир для всех. Всегда найдётся кто-то недовольный. Конечно, демиург может приказать мне привить определённые качества разумным нового мира, но это лишает их индивидуальности, и по итогу демиург оказывается среди живых роботов.
— Некоторым может понравиться иметь целый мир рабов, — произнёс я, с отвращением представляя подобную ситуацию.
— Одну сотню лет, ну, может, три. Сейчас рекорд триста семь лет, шесть месяцев и четыре дня, — покачала головой Система. — Дольше всех просуществовал мир демиурга расы ящеров. Но у них и склад ума специфический. Построенный на кровавых культах, жертвоприношениях и насилии. И то, в конце концов, окончательно сошедший с ума ящер убил всех, кто был на планете, а после покончил с собой.