Камень души — так по-другому называли гематит, который монахи ордена Абеля на протяжении столетий использовали для связи между собой. К примеру, один монах мог войти в тело другого и сказать окружающим то, что считал нужным; так и сам Маркворт поступил с Фрэнсисом, когда тот находился на горе Аида. Однако захват чужого тела вообще-то считался делом жестоким и даже отвратительным; определенной связи можно было достигнуть и без него. Если, скажем, у аббатисы Сент-Гвендолин стряслась беда, она могла взять камень души и связаться с Сент-Хонсом или Санта-Мер-Абель, умоляя о помощи. Монахи этих аббатств духовно «услышали» бы слова аббатисы. Но Маркворт, с его вновь обретенной мощью, собирался применить возможности гематита на более высоком уровне — и не сомневался в успехе.
Де'Уннеро остановился и в смятении огляделся по сторонам.
— Кто здесь? — спросил он.
Дух Маркворта приблизился к нему и вошел внутрь его тела — не слишком глубоко, не с целью захвата, но только для того, чтобы Де'Уннеро отчетливо ощутил его присутствие.
Новоиспеченный глава аббатства Сент-Прешес метнулся к письменному столу и ключом, на цепочке висящим на шее, открыл в нем тайное отделение. Замер на мгновение, но потом все же достал гематит, крепко сжал в ладони и довольно быстро тоже покинул тело. Его дух недоуменно уставился на дух Маркворта, который теперь он видел совершенно отчетливо.
— Что это за новый способ общения? — раздраженно спросил дух Де'Уннеро.
— Ты пошел на огромный риск, — не отвечая на вопрос, холодно сказал Маркворт.
— Я не боюсь духов и знаю, кто вы.
— Я имею в виду не нашу сегодняшнюю встречу, а тот случай, когда ты погнался за каретой барона Бильдборо, — объяснил Маркворт.
— С какой стати мы обсуждаем это сейчас? — спросил Де'Уннеро. — Барон умер несколько месяцев назад, и вы с самого начала знали — должны были догадываться! — что я в это замешан. Однако на Коллегии аббатов вы ни словом не упоминали о бароне.
— А тебе не приходит в голову, что у меня были дела поважнее? — возразил Маркворт. — К тому же именно сейчас смерть барона Бильдборо приобретает особое значение.
— Значит, вы говорили с моим посланцем.
— Нет, я просто умею читать между строк, — поправил его Маркворт. — У барона из Палмариса не осталось наследника — очень удачный поворот событий для нового главы аббатства Сент-Прешес.
— И для отца Маркворта, который считал Рошфора Бильдборо своим врагом, — заметил Де'Уннеро.
— Как он умер? — спросил Маркворт. Удивительно, но, несмотря на отсутствие телесной оболочки, было заметно, что дух его собеседника расслабился. На его лице даже промелькнула улыбка, однако ответа не последовало. — Тигриная лапа, да?
— Если угодно.
— Оставь свои игры. Проблема слишком важна.
— Как и проблема Коннора Бильдборо? Или аббата Добриниона? — с хитрой улыбкой спросил Де'Уннеро.
Маркворта удивило такое проявление неуважения. Он сделал этого молодого человека аббатом — что было совсем нелегко. А сейчас Де'Уннеро вел себя так, словно он ровня Маркворту, а не его подданный; и это Маркворту не нравилось, совсем не нравилось.
— Вы убили их обоих, — продолжал наступление Де'Уннеро. — Пусть и руками тех, из кого я сделал Карающих Братьев.
— Ты слишком много позволяешь себе.
Дух его собеседника вздохнул; Маркворт ощутил это столь же явственно, как если бы тот находился в своем физическом теле.
— Я не дурак, отец-настоятель, и жив до сих пор только благодаря своей наблюдательности. Аббата Добриниона убил не поври. Человек, принесший тела Коннора Бильдборо и брата Юсефа в Палмарис, повторял дикое, по его мнению, заявление Коннора о том, что Добриниона убила церковь. Дикое? — он злобно усмехнулся. — Да, возможно — для тех, кто на протяжении нескольких последних месяцев не общался близко с отцом Марквортом.
— Ты ступаешь на опасную дорогу, — предостерег его Маркворт. — Я тебя возвысил, я могу тебя и уничтожить.
— Ничуть не сомневаюсь в этом, — ответил Де'Уннеро. — А между тем я вам не враг и никогда им не был. Я называю вещи своими именами, это верно, но с уважением и одобрением. Все время, пока шло обучение Юсефа и Данделиона, я уговаривал вас позволить мне вернуть украденные камни. И сейчас скажу, что, если бы это дело было поручено мне, камни были бы уже в Санта-Мер-Абель, а те, кто захватил их, друзья этого еретика Эвелина, лежали бы в неосвященной земле.
Маркворт не мог с этим не согласиться — Маркало Де'Уннеро был, возможно, самым компетентным и потому самым опасным человеком, которого он когда-либо знал. Молодому аббату было чуть больше тридцати, но физически он не уступал двадцатилетним.
— Но я напоминаю об этом вовсе не для того, чтобы критиковать вас, — торопливо добавил дух Де'Уннеро, — а только чтобы напомнить, как обстоит дело, и попросить вас не расспрашивать меня больше.
— О том, как ты устранил барона Бильдборо? — спросил Маркворт. Его собеседник отпрянул, услышав эти резкие слова. — Ты расскажешь мне все, или я тебя уничтожу.
В тоне Маркворта не чувствовалось угрозы — скорее просто констатация факта. Он хотел убедиться, что Де'Уннеро не станет угрожать раскрыть имя убийцы аббата Добриниона и Коннора Бильдборо. Если бы тот сделал это, Маркворт разорвал бы связь и перешел к решительным мерам. Однако Де'Уннеро понимал, с кем имеет дело.
— Я вам не враг, отец-настоятель. Я ваш верный подданный, — сказал он. — Да, это я действовал на дороге из Палмариса в облике дикого кота.
— Ты понимаешь, как сильно рисковал?
— Не больше, чем вы, — возразил Де'Уннеро. — Даже меньше, я бы сказал, поскольку аббат Добринион был одним из нас, и его убийство могло бы привести к тому, что вся церковь поднялась бы против вас. Смерть же Бильдборо для церкви Абеля большого значения не имеет.
— Но не для короля, — саркастически заметил Маркворт.
В ответ Де'Уннеро лишь пожал плечами — дескать, это несущественно. И то правда; власти церкви следовало опасаться больше, чем светской.
— Все прошло гладко, — продолжал Де'Уннеро. — Никто не связывает гибель барона Бильдборо со мной и уж тем более с вами.
— Все равно шепоток пойдет — дескать, какое удачное совпадение, — ответил Маркворт. — В особенности если учесть, что барон Бильдборо не оставил наследника.
— Шепоток уже пошел, да и до гибели Бильдборо перешептывались. Однако кто посмеет обвинить в чем-либо отца-настоятеля церкви Абеля за отсутствием ясных, неопровержимых доказательств? Нет, нужно думать о преимуществах создавшегося положения, а не о возможных, хотя и маловероятных осложнениях.
— Преимущества пока тоже весьма сомнительны, — ответил Маркворт. — Нам не известно, кому король дарует титул барона. Может, прислушавшись к этим самым шепоткам, Дануб Брок Урсальский изберет не того, к кому благоволит церковь, а своего ставленника, который больше всего будет думать о том, чтобы власть короля в Палмарисе оставалась неприкосновенной.
— Ну почему же? Разве не король по доброй воле дал элитных солдат аббату Джеховиту на время проведения Коллегии аббатов?
— Не сомневаюсь, он поступил так вопреки желанию советников, — возразил Маркворт. — Джеховиту пришлось немало потрудиться, чтобы король начал к нему прислушиваться.
— Ну, трудился-то он не зря, — заявил Де'Уннеро. — Сейчас, когда светской власти в Палмарисе больше нет, самое время церкви усилить свою роль в управлении городом. Те люди в Урсале, чье происхождение позволяет им претендовать на титул барона, вряд ли захотят покинуть столицу ради управления провинциальным городом. В особенности если учесть слухи о якобы существующих заговорах и сопряженную с ними возможную опасность.
Хладнокровие этого человека не могло не произвести впечатления на Маркворта. Даже то, что представляет собой угрозу для церкви, он пытается обратить в свою пользу!
— Поговорите с Джеховитом так же, как вы сейчас говорите со мной, — закончил Де'Уннеро. — Он на хорошем счету у короля и, значит, для нас — выгодный союзник. Чем слаженнее мы будем действовать, тем сильнее власть церкви.