- Гостинец для избы.
- Славно-то как! – расхохоталась Марила, осмотрев содержимое мешка. – Чем больше глазенок, тем зорче мой взор. – когда безумный смех иссяк, воспаленные глаза вцепились в гостя. – Ну, так и быть, говори, шо тебе надобно, черт.
- Что-то надвигается, Мари. Что-то дурное, нечистое. Я чувствую, как сгущается тьма на горизонте и как бледные всадники мора седлают своих сивых коней. – Рейг отпил из деревянного сосуда. –Уж двадцать девять лет минуло с момента явления первых знамений, но голодные сады, как и прежде, молчат. Несколько столетий боги не говорили с нами и, боюсь, пришла пора признать, что они покинули своих детей.
- Быть может не сами боги, а божественность оставила вас? – изрекла ведьма мысль, терзавшую разум Рейга уже долгие годы.
- Народ мой все ближе к природе. – густые брови нахмурились. - В фаэ просыпаются страсти, претящие самому нашему естеству. Я надеялся, что эта участь эта обойдет род Фрэр, искал односторонние объяснения, отвергая цельную картину происходящего. Я был глуп. Эрия и я, а затем и сын наш Риг пали жертвами соблазна.
- Инстинкты сильны, но воля фаэ сильнее. – возразила Марила. – Мальчишка твой наломал дров. Стоило заставить его самолично рубить головы, шоб впредь неповадно было.
- Покуда я верховный сюзерен Чернолесия, вершить правосудие моя обязанность и мое исключительное право.
- Как знаешь, черт. Но не жди, шо мальчишка чему-то научится, коль будешь жалеть его. Он – принц и дух его должен быть прочней адентры. – наставляла ведьма хрипловатым голосом. – Впрочем, любовь слепит и даже нетленные вожди уязвимы пред ее чарами.
- Сознание нашей уязвимости и привело меня к тебе. На Западном берегу произошло столкновение между фаэ и людьми – первое за тысячу лет. – сообщил юноша.
- Когда это люди были угрозой? – отмахнулась старуха от слов его, как от назойливой мухи.
- Они были вооружены адентровыми клинками, Мари. Дюжина собратьев моих полегла в той битве. – заверил гость ведьму в серьезности нависшей над его народом опасности. - Теперь, когда в руках смертных материал, способный убить дитя леса, новых столкновений не избежать.
- Стало быть пророчества не лгут. – запричитала Марила. – Нет, не к добру оно все, ох, не к добру.
- Нам известно, кто изготовил для строттов оружие. – поведал Рейг. – Сын покойного вожака ээрских фаэ, Адальберт. Мальчишка этот немногим старше Рига.
- Стало быть, молодняк тяготеет к людишкам.
- Адальберт не жаловал смертных. – прояснил Рейг. – Это ненависть к роду своему толкнула его на преступление. Но природа всегда знает наперед и не совершает ошибок. Я должен понимать, что ждет нас, Мари.
-Што-ш, коль твои боги молчат, давай спросим моих.
***
Чернолесие. Несколько дней спустя
Рейг обнаружил сына на берегу озера Аэйдерленг, одного из трех великих озер Забвения. Сникший юноша всматривался в темные воды, как будто те могли унести прочь его печали.
- Аэйдерленг… Есть что-то притягательное в этом странном месте. – он опустился на сырую землю возле Рига.
- Небо. – отвечал тот не своим голосом. – Все твои владения покрыты непроницаемым навесом и только здесь взору открываются звезды...и солнце.
- Пожалуй. – согласился отец. – И все же, как бы ни был прекрасен день, не забывай о том, что ты - дитя сумрака.
Риг не отвечал.
- Продолжаешь изводить себя мыслями о ней?
- Я не хочу говорить об этом. – отрезал он и помедлив, добавил. – Особенно с тобой.
- Ты можешь продолжать винить меня в случившемся, но знай, что самообман не дарует желанного избавления.
- Ты мог не убивать их. – вскипел юноша. – Признай хотя бы, что в том не было нужды. Ты просто возжелал похвалиться могуществом!
- Они вторглись в наши земли с обнаженными клинками. Я поступил так, как полагается поступать правителю, ответственному перед своим народом. – холодно заметил Рейг. - Как думаешь, пощадили бы люди нас, будь преимущество на их стороне?
- Люди слабы. Но ты сам всегда учил меня, что сила в милосердии. Почему же ты не сумел явить его?
- Не всегда слабые заслуживают милосердия. – прервал отец.
- Я знаю, что виноват. – с горечью произнес юноша. - Так ты наказываешь меня за ослушание?
- Ты сам наказал себя, Риг. И наказание это превосходит по суровости любое из тех, которым я мог тебя подвергнуть. – стальной голос его смягчился. – Впрочем, страдания твои не будут длиться вечно.
- Некоторые раны не заживают. – буркнул Риг.