- Один в поле не воин, Риг. А быть чужим значит быть одиночкой. – бросил Людвик. – Держите его, парни и следите, чтоб наш друг сполна насладился зрелищем.
Нияна вопила и брыкалась, а боги будто бы не желали помогать им. Когда Идзи разомкнул железную хватку, она попыталась бежать. Людвик повалил ее и стал задирать юбку. Секунды унижения длились вечность, но вот сгустилась тьма и сам ад ответил на ее беззвучные мольбы.
Все завершилось также быстро, как и началось. Сначала раздался противный всплеск, а затем глухой удар, с которым что-то плюхнулось на землю. Омерзительные смешки стихли и на мгновение повисла мертвенная тишина. Лишь шелест сбитого дыхания да утробный рык собак выдавали живое присутствие. Прежде, чем Людвик успел обернуться, безжалостная рука стащила его с Нияны и отшвырнула в сторону.
- Какого черта?! – прохрипел боров, обнажая ржавый клинок.
Его взгляд метнулся в сторону и уперся в бездвижные тела, полегшие в грязи. Их глаза были широко распахнуты, а внутренности вывалились наружу из разорванных брюх.
– Ты не человек…
– Вы тоже. – отвечал теперь казавшийся чужим голос.
***
92 год Новой Эры, Руэгич (современный Руэг)
- Распростёршись на сырой земле, впервые в жизни я узрела фаэ во всей своей первобытной уродливости. - вспоминала старуха. – Легенды не лгали о том, что лесной народ был врагом человека, но умалчивали о животной ярости, таящейся в их душах. Нелюдимость Рига сбивала с толку и создавала обманчивые представления о нем как о легкой добыче. Его трепетное отношение ко мне, тоже сыграло злую шутку, заставив ошибочно полагать, что он был подобен людям.
- Охотник дичи не товарищ. – печально приговаривала Алиция.
Эти слова часто повторял ей дед Вислав - старший сын Нияны и Свеяра.
- Риг был беспощаден к ним, но и они не пощадили его. В ту ночь каждый руэгич познал суровую истину – порой мы, сами того не ведая, делим кров и пищу с чудищами. Но овцы слепы до тех пор, пока волк не вонзит в их плоть свои хищные зубы.
- Ты сейчас говоришь о Риге или о тех – Алиция замялась. – О тех… Боги! Они заслуживали смерти за то, что намеревались сотворить с тобой. Но то, что сделал он…
- Привело беду к нашим порогам.
***
29 год Новой Эры, Руэгич (современный Руэг)
Когда звуки бойни стихли, Нияна все еще лежала на земле, не шевелясь и не дыша. Собаки шныряли меж изуродованных тел и лапы их мерзко хлюпали по грязной жиже. От сырого запаха, витавшего в воздухе, к горлу подступил ком и Нияну стошнило.
Голова гудела. На истошные вопли Людвика, наконец, сбежался народ и теперь до нее, словно чрез толщи воды, доходили отзвуки визгливых голосов. Во всеобщем балагане, казалось, она могла различить только громкие охи да судорожные всхлипы.
Затем она услыхала крик. То была Эванка, мать Людвика. Ее стенания заполнили собой пространство и вырвали Нияну из эмоционального ступора.
Она с трудом заставила себя поднять глаза и взглянуть пред собой. Риг возвышался напротив, окруженный истерзанными останками. Нияна могла видеть его лицо, но в нем боле не было знакомых черт. Застывшее, словно маска, оно выражало лишь хищный голод. С кинжальных когтей падали темно-красные капли, а в глазах горел лютый огонь.
Свеяр тоже пришел в сознание. Истрепанный и ошарашенный, он обнаружил себя посреди бранного поля. Нияне хотелось биться в истерике, но ужас, овладевший ей, был слишком велик. В немом окоченении девушка застыла подобно каменным изваяниям древних эпох.
Душегуб!
Бес!
Демон!
В толпе кто-то взревел. Чрез мгновение Нияна увидала Бажана, отца Идзи.
- Сгинь, нечисть! - он бросился на Рига с диким кличем и вонзил тому в живот разделочный нож. Толпа оживилась; мужчины второпях искали, чем вооружиться, а женщины с ором разбегались кто куда.
Нияна вскочила и безотчетно бросилась к Ригу. Но Свеяр каким-то чудом сумел сдержать ее.
- Нет, нет! – кричал он. – Не приближайся к нему!
Риг с тем же ледяным равнодушием выдернул из себя бесполезный кусок стали и кинул под ноги Бажана. Нияна испугалась, что он убьет и его, но тут взгляд ее скрестился со взглядом зверя. Серебристые глаза его блеснули в тусклом свете и внезапный порыв студеного ветра ударил Нияне в лицо. Миг и фаец, подобно злобным духам леса из жестоких сказок Старой Эры, бесследно растворился в ночи. Лишь затоптанный венок на дороге напоминал, что то был в самом деле Риг.
Вокруг воцарился хаос. Нияна, как тряпичная кукла, обмякла на руках Свеяра и тихо разрыдалась.