Большинство приглашенных кучкуются по разным углам, и эти кучки неплохо отражают политическую ситуацию в городе.
Самое крупное сборище — вокруг хозяев, Беллов. Там главы администраций, пара министров, звезда местного телевидения в платье с блестками. Я мимоходом оцениваю ее обтянутый тканью круглый зад и в десятый раз обещаю себе на досуге до него добраться. Что поделать, женские задницы меня привлекают гораздо больше, чем снулые морды их высокопоставленных спутников. Хотя сейчас лучше бы наоборот. Я вглядываюсь в лица, но высокомерного араба здесь точно нет. Потом замечаю странность. Главных Беллов здесь тоже нет. За весь клан отдуваются двое тщедушных братьев из побочной ветви. Они натужно улыбаются и стараются вести светские беседы. Нет ни Джо «Бешеного Гризли» Белла, ни мозговитого Спенсера. Старухи Патрисии тоже не видно, слава богу, хотя по идее, это ее праздник.
Я прохожу мимо, стараясь держаться в тени.
Следующая кучка оккупировала стол с выпивкой и закусками, и это, конечно, клан Апраксин. Кто бы мог подумать. Здесь льется водка, жрут икру, а старый Юджин Апраксин рассказывает бородатые анекдоты. Его сын, глава городского банка, иногда ржет в голос. Шум, гам, болтовня. Типично русское поведение. Апраксины появились в городе больше ста лет назад, но до сих пор считаются выскочками. Если бы они не подмяли под себя весь городской крупный бизнес, их бы давно помножили на ноль. Апраксины — это деньги и связи по всему миру. Приходится терпеть их таежные манеры.
Я притормаживаю. Связи по всему миру, говоришь? Вглядываюсь в круглые лоснящиеся морды. Нет. Больше всего на араба смахивает какой-то скуластый китаец. Очередной партнер по бизнесу, наверно.
Третья группа. Там всего пять человек. Они стоят хоть и рядом, но друг с другом почти не разговаривают. Стоят на вытяжку, почти одинаково держа бокалы с вином. Заметно, что к фракам они не привыкли, зато привыкли к мундирам.
Я обхожу их стороной. Не то, чтобы я боялся полиции, но клан Горн имеет в городе такую репутацию, что лучше никому из них на глаза не попадаться. Главных Горнов здесь тоже нет. Эти пятеро — из младших ветвей. Впрочем, даже младших видеть на приеме Беллов удивительно. Кланы уже пару лет на ножах. С тех пор, как Беллы на треть обрубили финансирование полицейскому департаменту.
Один из Горнов ловит мой взгляд, и... мне кажется или на его лице действительно мелькает удивление? Он тут же отворачивается, но мне уже не по себе. Останавливаю опуса-официанта, хватаю с его подноса самый большой бокал. Прижимаю к щеке и двигаюсь прямиком к выходу, лавируя между не примкнувшими к кучкам гостями.
Два лакея-привратника распахивают передо мной двери, и я оказываюсь в каминном зале.
Он раза в два меньше Большого, и здесь еще темнее. Единственный источник света — огромный камин, где весело полыхает пламя. По углам царит непроглядная тьма. Расставленные вокруг камина низкие диванчики завалены каким-то тряпьем. Я тщетно вглядываюсь, но никого не вижу. Зал пуст.
Пробираюсь вплотную к камину. Я не очень люблю смотреть на воду и мне наплевать, как работают другие, но вид бушующего огня меня успокаивает. Может и правду говорят, что мы, демоны, рождены огнем. Хотя с точки зрения науки — это белиберда. То, из чего мы состоим, больше похоже на энергетические поля или новомодную темную материю, чем на яркое, веселое пламя.
Надо спешить. Предстоит еще пройти весь дом и добраться до библиотеки.
Я нехотя отступаю, спотыкаюсь обо что-то и едва не падаю.
Куча тряпья на диване вдруг шевелится и разворачивается, поджимая длинные ноги.
— Простите, — едва слышно звучит тонкий девичий голос.
Свернувшаяся калачиком девчонка поднимает светловолосую голову.
— Это вы простите, мадемуазель. Я такой неуклюжий.
— Ничего страшного.
На ее щеках блестят слезы.
— Вас кто-то обидел?
— Нет, что вы.
— Может, чего принести? Воды? Вина?
— Спасибо, ничего не надо.
Отблески огня падают на ее еще почти детское лицо с большими глазами и немного вздернутым носиком, и только тогда до меня доходит, кто это.
Черт!
Проклятье!
Мать твою!
Меня отшатывает, хотя я стараюсь не показать вида.
— Ну, — бормочу я, — тогда я пошел, мадемуазель Белл?
Она распрямляется и встряхивает волосами.
— Конечно.
Мой взгляд на автомате скользит по ее глубокому вырезу на груди, по талии, сжатым округлым бедрам.
Дебил озабоченный, ору я на себя. Беги отсюда, пока она тебя не запомнила.
Она растягивает пухлые губы в деланой улыбке.
— Приятного вечера.
— И вам также, — говорю я самую идиотскую для этой ситуации фразу и валю к выходу по-быстрому, спотыкаясь о стулья и диваны.