Это был маскировочный туман. Древняя военная разработка. Иногда он размывался, и тогда можно было разглядеть силуэты. Иногда сгущался, и тогда ничего не было видно уже в десяти метрах. Сверху, зрителям он представлялся легкой дымкой и не мешал зрелищу.
Ждали недолго.
Ворота раскрылись, из темноты вылез худой распорядитель, проорал краткую речь, отошел в сторону...
И тогда появилась она.
Ее обнаженное, ослепительно белое тело сверкает точно перламутр под солнцем. Туман еще не поднялся, только стелится над землей, и она идет по нему, словно богиня над облаками. Трибуны ревут, но ей наплевать на тысячи красных плебеев. В памяти вдруг всплывают чужие воспоминания. Она, голая, рядом с кроватью. И какой-то бородач рассуждает презрительно как о товаре. «...когда вырастешь, поймешь, что именно такой тип женского тела наиболее популярен среди клиентов. Длинные ноги, узкая талия, широкие бедра, круглая жопа. И стоячая грудь средних размеров. Повернись боком!» И она вдруг поворачивается, словно слышит, мельком показывая тяжелый пышный зад. Говорит что-то своей напарнице с фигурой худощавой топ-модели. И снова воспоминания. Светлые волосы, разбросанные по подушке, закушенные пухлые губы и упругое, тесное тепло там, куда он только что вошел.
Бельфегор мотнул головой.
«Так! Пацан! А ну вон из моей головы со своими дурацкими воспоминаниями! Тоже мне, богиня.»
Маленькое тщедушное привидение грустно опускает голову, уплывает вниз и навсегда пропадает во мраке.
Бельфегор снова, на этот раз холодно и трезво, всматривается в самку, оценивает ее комплекцию («Как ты с такой жирной жопой по арене от ножей бегать будешь?»), холеные, гладкие руки и ноги («хоть раз в жизни спортом занималась? Или думала, что кроме мышц пизды, тебе другие мышцы не понадобятся?»). Понимает, что на арене эта прирожденная шлюха и наложница долго не протянет. Тогда переключается на энергорежим и пытается найти крылатую личинку.
И едва ее находит.
Она уменьшила себя до размеров мотылька и забралась очень далеко внутрь. Даже крыльев не видно. Спектр прямо-таки вопит, как ей страшно.
— Вот ты, моя маленькая, — вслух говорит он. — Не бойся. Пришел дядя архонт и скоро тебя сладко выебет.
Крылатая слышит его зов и начинает медленно расти.
— Отстраняй от управления свою жирную хозяйку и беги прямо ко мне.
Он понимает — пока она будет бежать через все поле, ее носительницу копьями и ножами превратят в ежа. Это неважно. Костяное оружие личинку даже не оцарапает. А то, что человечья самка прибежит к нему уже мертвой, так это удел у них такой, у человечьих самок, подыхать ради того, чтобы другие хорошо жили и вкусно ели.
Он еще раз окидывает взглядом арену. Охотников на помосте. Застывших опусов с копьями. Жаровни. Очаг. Башню генератора. Притихшие трибуны. Напрягшихся и застывших самок. Подносы, которые скоро неизбежно будут заполнены их жареным мясом.
Где-то наверху громогласно звучит гонг.
Ритуал начался.
Охотники резко взмахивают руками, и воздух вспарывают сразу десяток метательных ножей.
***
— Я больше не могу... Эта крылатая сволочь все время норовит выскочить и ломануться куда-то через всю арену.
Кармина морщится и зажимает рукой рану на бедре. Еще одна рана — след от копья — на предплечье. В Бетти пока ни разу не попали.
— Такое впечатление, — продолжает Кармина, всматриваясь сквозь туман, — что ее туда зовут. Я слышу голос.
— Там только опусы с копьями, — говорит Бетти.
Она осторожно высовывает голову, и тут же рядом вонзается костяной нож.
Ближайший опус опускает копье и направляется к ним.
Они срываются с места и перебегают к соседней россыпи булыганов. Пара копий пролетают над головами. До помоста далеко, вместо охотников только смутные тени.
— Если хочешь все это прекратить, — говорит Бетти, — есть прекрасный способ.
Она кивает на разбросанные по песку ножи и копья.
— Сказали же, бесполезно, — буркает Кармина.
— Я о другом. Берешь ножик. И вспарываешь себе горло. Быстро и почти безболезненно. Никаких мучений на помосте.
Кармина угрюмо молчит. Потом встряхивает волосами.
— Ну нет. Я еще побегаю.
— Тогда не ной. Загони свою крылатую дуру поглубже. И думай.
— О чем?
— Должен быть какой-то выход. Мы просто его не видим.
Рядом вырастает тень опуса и бьет их тупым концом копья по ляжкам.
— Не вместе! — вопит опус фальцетом. — В разные стороны!
Бетти перескакивает обратно за развалины, уворачиваясь от брошенного аркана.
Кармина показывает опусу средний палец и срывается с места.