Секунд свисал с остатков настила, одной рукой вцепившись в огрызок доски, а ногами упираясь в сохранившийся выступ.
Труп Терция лежал далеко внизу, придавленный валунами.
С трибун доносились вопли и треск ломаемых ограждений. Зеваки все толпой пытались покинуть арену. Но у охранников внешнего периметра был приказ никого не выпускать.
Игры были лишь поводом собрать вокруг генератора отмены побольше опусов.
Башня продолжала светиться тусклыми огоньками. Она чудом уцелела и теперь торчала на куске настила, как на постаменте. По прямой до нее было шагов десять, но Секунд не умел летать над пропастью. Он огляделся, оценивая путь. Надо было срочно до нее добраться и запустить процесс. Охранники периметра долго не могли выдержать.
Сверху раздался скрип тяжелых шагов.
В провал сунулась бордовая рогатая голова.
— Висишь? — спросил бес.
Секунд молча отвернулся. Этот-то каким образом освободился?
— Это хорошо, что здесь висишь именно ты, — продолжил бес. — Если бы выжил вон тот ваш пыточных дел мастер, я бы его прямо висящего с говном сожрал.
— Он просто выполнял свою работу.
— Угу. Все так говорят. Скажи лучше, куда выводит эта река?
— Никуда. Через пару километров мелеет, а потом течет по трубам.
— То есть скоро им придется бросить катер. Прекрасно. — бес встал.
— Эй! Постой! — дернулся Секунд. — Помоги выбраться.
— Чем платишь?
— Чем хочешь!
— Тогда ты отказываешься от обеих сбежавших баб. И от тощей, и от толстозадой. Теперь они мои.
Секунд злобно зашипел.
— Хорошо.
Бес взял его за шкирку, как котенка, одним прыжком перемахнул через пропасть и опустил его рядом с башней.
— Тебе сюда? Угадал?
Секунд не ответил. Выдвинул пульт управления и щелкнул запуском.
Башня генератора загудела. Огни стали ярче.
Волна горячего воздуха ударила в лицо и прошла дальше, догоняя убегающую толпу.
Затем вторая. Третья.
Волны били опусов в спины, заставляя затихать и останавливаться.
В розовых глазах разгорался красный огонь.
***
В клане Горн не терпели опусов. Единственным исключением была стряпуха на кухне. Дочка главного полицейского обожала ее профитроли.
Вот и сейчас девчонка сидела за широким столом, подперев голову руками, и ждала, когда стряпуха поставит перед ней кастрюлю заварного крема.
Дочке было десять лет.
Поэтому, когда откуда-то снизу навалилась волна воздуха, перебила чашки, стаканы и свалила на пол гору тарелок, она расплакалась. Она всегда плакала встретив что-то непонятное.
— Заткнись, — неожиданно грубо бросила ей стряпуха. — Еще воплей мне здесь не хватало.
От удивления дочка замолчала, надув щеки.
Стряпуха попробовала кипящий крем.
— Чего-то не хватает, — пробормотала она. — И я кажется догадываюсь чего именно.
Она быстро шагнула к столу и ухватила десятилетку за волосы.
Та увидела в ее глазах кровавое пламя, завизжала и сразу получила ладонью по зубам.
— Не вякай!
Стряпуха подтащила ее к плите и ткнула носом в кастрюлю.
— Чем пахнет? Чего не хватает?
Ребенок был в панике и ничего не соображал.
— Не-е зна-аю!
— Зато я знаю. Железа не хватает. Крови. Что за крем без крови?
Стряпуха оттянула за волосы ее голову, взяла нож и в считанные секунды вскрыла тонкую шейку от уха до уха.
Кровавый поток хлынул в кастрюлю, делая заварной крем темно-розовым.
***
Управляющий металлургическими заводами клана Апраксин очень любил розовоглазых молодых девушек. У них были идеальные, искусственно выращенные тела. Они были покорны, делали все, что он приказывал. Только тихо плакали, когда было больно. Слишком тихо. Ему приходилось стараться, чтобы звук был громче.
Опусов-наложниц ему поставляли каждую неделю прямо с фермы, где их выращивали. Новеньких, нетронутых, сделанных по его личному заказу. Внешне они напоминали школьниц из японских порнографических мультиков, длинноногих, с большими сочными жопами и гигантскими грудями. Привозили их на маленьком расписном фургончике, одетых в школьную форму, с бантами в разноцветных волосах. Утром тот же фургончик забирал то, что от них оставалось.
На этот раз господин директор заказал сразу трех.
Одна висела у стены, насаженная на крюк. Вторая была растянута на дыбе. Третья стояла раком на постели, выпятив огромную, дрожащую задницу, а господин директор медленно насаживал ее развороченную пизду на полуметровый металлический штырь.
Господин директор был двухсоткилограммовым жирным импотентом, и ему приходилось пользоваться вспомогательными приспособлениями.
— Это за то, что ты плохо учишь уроки, детка, — одышливо шептал он, роняя слюни. — Непослушная, плохая девочка.