— Кто ты, мразь? Изгой? Граббер? У тебя минута, чтобы свалить из этой оболочки.
Он удерживает меня за шею. У хлипкого Тони, а значит и у меня, нет никаких шансов против этого накачанного в спецназе бугая.
— Кто ты? — повторяет Горн. — Кто тебя послал? Что ты знаешь?
Я извиваюсь под его лапой, как наживка на рыболовном крючке.
— Меня не посылают, — хриплю я. — Сам прихожу.
Я изворачиваюсь и впечатываю колено ему в пах. Тут же бью в ухо. Его откидывает в сторону, и я бросаюсь вперед по коридору.
— Стой, — сипит он, и я слышу характерный щелчок предохранителя.
Мимоходом сбиваю единственный светильник, и коридор погружается в кромешную тьму.
Сзади доносится еле слышное чавканье, сверкает вспышка. Пуля выбивает штукатурку рядом с головой.
Пистолет с глушителем. Кто проносит на светский раут пистолеты с глушителем? Этот Горн сюда явно не обедать приехал.
— Стой! — ревет он во весь голос и топает следом.
Снова выстрел.
Пуля обжигает руку. Я ныряю в открытую дверь и проношусь через анфиладу комнат, освещенных лунным светом из больших окон. Комнаты заставлены мебелью в белых чехлах, и я роняю за собой стулья, кресла, вычурные вешалки.
— Стой, — доносится издалека.
Я захлопываю одну из дверей и сваливаю на нее тяжеленный шкаф. Стекло, посуда с грохотом разлетаются в разные стороны. Это ненадолго задержит.
Я бегу дальше, время от времени останавливаясь.
Тихо.
Ни шагов, ни пыхтенья. Видно, Горн решил не блуждать по незнакомому темному зданию. Или у него есть дела поважнее, чем гонятся за уркой.
Я сворачиваю к библиотеке, поднимаюсь по винтовой лестнице на второй этаж и осторожно заглядываю через резные перила вниз.
За длинным столом, заваленным какими-то пыльными древними книгами, сидят двое. Толстяк в бежевом, искрящемся костюме и сухопарый невысокий брюнет в черном. Они сидят спиной и лиц не видно.
Одна из книг раскрыта перед ними, и это фолиант почти метрового размера.
Я приглядываюсь к пожелтевшим страницам. Они испещрены мелкими подробными рисунками, фигурами людей в древних одеждах, уродливыми зверями, перевернутыми пентаграммами, козлиными мордами с ветвистыми рогами.
— Мы не сможем провести ритуал безошибочно, — говорит толстяк. — Нам просто не хватит ингредиентов.
— Не найдем здесь, найдем в другом месте. От вас зависит, где произойдет встреча.
— Подождите, — пыхтит толстяк. — Сколько у нас времени?
— Неделя, — говорит сухопарый. — Не больше.
Он поднимает голову, и я вижу горбоносое темнокожее лицо араба с фотографии.
— Через неделю, — тихо повторяет он, — мы должны знать, кто наш создатель. Всемогущий или Падший.
Глава 4
— А если ни тот и ни другой? — спрашивает толстяк.
— Верите в легенду о Третьей Силе? — усмехается горбоносый. — Сказки. Есть добро и есть зло. Про дуализм все слышали. Про труализм — никто. Какой может быть Третья Сила? Ни доброй, ни злой. Ни рыбой, ни мясом. Объективной, как это называют яйцеголовые остолопы. Объективность — это не сила, это отсутствие силы. Объективность мешает действовать. Надеюсь, хотя бы это вы понимаете?
— Ну, это вам виднее, — говорит толстяк. — Это вы у нас в конклаве заседаете. Я, собственно, вообще не про Силу. Уже какое столетие, со времен великих алхимиков, мы пытаемся узнать хоть что-то о нашем происхождении. Ничего не получается. И тут вдруг появляется эта книжонка. Вам не кажется, что нам ее подсунули? Все это сильно смахивает на постановку и фальсификацию. А что касается нашего происхождения, то я, пожалуй, продолжу считать его продуктом эволюции. Пока кто-нибудь не притащит за бороду одного претендента или за рога другого.
Горбоносый смеется.
— Осторожнее с желаниями, дорогой профессор. Эволюция вам здесь не поможет. Мы не люди. Это у них родословную можно проследить от приматов до инфузорий, хотя бы приблизительно. А у нас — нельзя. Нет в природе ничего похожего. Уже одно это означает, что эволюция к нам никаким боком. Нас создали. Вопрос кто?
Толстяк-профессор что-то буркнул неразборчивое, и они оба снова погрузились в изучение рисунков в фолианте, временами перекидываясь непонятными мне терминами.
Я не стал прислушиваться. Все равно в этом научном бреде ничего не понимаю.
Надо было приблизиться к этой парочке высоколобых метра хотя бы на три. Это максимальное расстояние, на котором возможен односторонний контакт. Подкрасться незаметно явно не получалось. Стол стоял посреди комнаты, а стеллажи с книгами высились вдоль стен и никак бы меня не прикрыли. Оставался только один вариант. Рискованный.