— А, ну это в его репертуаре.
Старина Юджин славится тем, что любит портить девок. В его службе безопасности целый департамент только и занимается тем, что рыщет по школам и колледжам в поисках молодого девичьего мяса.
Кортеж срывается с места, быстро набирая скорость.
— Давайте, бабы, думайте, как нам их отследить, — говорю я. — Куда ее везут?
— Раз ее не убили сразу, — говорит Бетти, — значит, дело не только в отрезанной голове. Им надо что-то еще.
— Логично.
— И это «что-то» не только приятные минуты для старичка.
— Почему? Может он ее оприходует и там же в лимузине глотку перережет?
— Старик Юджин? — засмеялась Синти. — Исключено. Он крови не любит.
Раздается треск рации.
— Скорее всего, — говорит Азуми. — ее везут в одну из их тайных тюрем. И это плохо. Если они свернут в тоннели, мы ее уже не найдем.
Сеть автомобильных тоннелей простиралась под всем городом. Дорожная корпорация Апраксиных прокладывала ее все последние лет десять. Теперь это был целый лабиринт из подземных трасс, многоуровневых развязок, выходов на поверхность и тупиков. Поговаривали, что часть тоннелей Апраксины оставили для себя и туда не пускают простых смертных.
— Можно попробовать взломать сервера дорожной корпорации, — сказала Азуми. — Достать полную схему тоннелей.
— Не суйся, — морщусь я. — Последнего хакера, кто пытался это сделать, нашли повешенным.
Я вдруг слышу над головой тихий клекот.
В темноте плохо видно. Можно лишь разобрать силуэт сидящей на ветке птицы.
— Готовь экшн-камеру, — тихо говорю я Синти.
— Зачем?
— Скоро узнаешь. И позаботьтесь о моей нынешней оболочке. Наемник Апраксиных нам еще точно понадобится. Пусть спит до моего возвращения.
***
Кармине было все равно.
За последние пару дней ее столько насиловали, что еще один раз ничего не значил.
Старик Апраксин хлопнул дверцей и сел на диван напротив.
Лицо его сразу стало серьезным. Маску похотливого сатира словно ветром сдуло.
Они остались вдвоем. Водитель был отгорожен матовым пуленепробиваемым стеклом с такой звукоизоляцией, что не услышал бы даже стрельбы.
Кармина смерила взглядом тощего и мелкого главу клана Апраксин.
— Как предпочитаете? — безразлично спросила она. — Мне встать раком? Лечь на живот? На стол? Или просто раздвинуть ноги?
Старик, не ответив, достал сигареты, затянулся, выпустил дым и пристально посмотрел на нее, сощурившись.
— Успокойся, девочка. В отличие от моего сынка, я не собираюсь тебя трахать. Это он спит и видит, как бы сунуть тебе между ляжками или булками.
— Не похоже. Одежду с меня сорвали вы, а не он.
— А, так та белая тряпочка, которая едва прикрывала твою манду, была одеждой? Никогда бы не подумал. Я сорвал ее, чтобы нам не мешали. Все знают, что если я в лимузине с девкой, ко мне лучше не соваться. Сгною. А то, что я тебя оголил перед всеми... Это своего рода традиция. Каждая выбранная мной девка идет к лимузину голой. Из дома, из школы, неважно. Через весь двор. Чтобы все знали, чем я с ней собираюсь заниматься.
— И вам наплевать, что подумают о ней другие?
— А что подумают? Правду. Что она за деньги согласилась подставить старикану свои дырки. За большие деньги. Достаточные, чтобы сразу переехать в приличный район. Моим бабам завидуют. Десять минут удовольствия — и они переходят на следующий уровень.
— Понимаю. В молодости вы были плюгавый, низкорослый, ушастый и без денег. Бабы вам не давали. Потом у вас появились деньги, и теперь вы доказываете миру, что любую красавицу можно купить. Специально выбираете самых гордых и неприступных, ломаете их большими деньгами и трахаете на виду у соседей и одноклассников. Это называется комплекс неполноценности. Лечится походом к психотерапевту.
Старик скрипуче расхохотался.
— В молодости я был наследником клана. У меня всегда были деньги. Я мог купить любую шлюху. Но ты права. Я выбираю гордых и неприступных, ломаю и трахаю на виду у всех. Потому что они — простонародье, а простонародье не может быть гордым и неприступным. Оно — пыль под нашими ногами. Мы их топтали, топчем и будем топтать. Плебеи должны знать свое место.
Кармина усмехнулась.
— Видно, плебеи вас в свое время чем-то сильно напугали, раз до сих пор показываете им место. Дайте догадаюсь, чем. Революцией? Ездили сто лет назад на историческую родину? И там с вами что-то случилось. Что-то связанное с сексом. Коммунисты изнасиловали?
Старик вдруг побагровел, черты лица исказились, словно наружу рванулось какое-то чудовище.
— Заткнись! — взревел он не своим голосом. — Ты не знаешь, о чем говоришь! Ты даже не плебейка. Ты — вещь. Предмет. Потасканный костюм для старой карги Патрисии. Спермоприемник. Я тебя не трахаю, потому что трахать тебя — это все равно что трахать дыру в заборе!