Он уже понял, что путь был перекрыт не просто так.
Кто-то заманивал их в ловушку. Поэтому, когда впереди забрезжил яркий свет, он проверил свою боеготовность и приготовился воевать со всеми врагами, сколько бы их не было.
Это был большой зал, видимо, используемый для торжественных заседаний. По стенам были развешаны портреты бородатых и усатых то ли царей, то ли писателей. Кресла были убраны и свалены в углу. На возвышении, похожем на сцену, лежали истерзанные, залитые кровью женские трупы.
Над одним из них сидел на корточках очкастый маньяк в клетчатой рубашке.
Когда они вошли, очкастый поднял уродливую лысеющую голову.
— Медсестрички, — сообщил он, кивнув на трупы. — Здесь прятались.
Потрошитель промолчал.
Очкастый достал кухонный нож, отрезал от груди лежащего перед ним тела сосок и отправил его в рот.
— Вкусно, — сказал он, чавкая. — Хочешь попробовать?.. Нет? Извиняй. Ты ж не по этой части. А где твой друган? Он бы заценил. Особенно эту. Она тут самая молоденькая. Лет пятнадцать, не больше. Смотри, какая жирная.
Он перевернул тело на живот и потыкал ножом в бедро.
— Это ты перекрыл коридоры? — спросил Потрошитель. — Какого хрена?
Очкастый, не отвечая, продолжал тыкать ножом, все быстрее и сильнее, нанося беспорядочные удары по ногам, спине, ягодицам, превращая белую гладкую кожу в кровавое месиво.
— Ненавижу, сука! Ненавижу!
Застывшие у входа девки смотрели на него, вытаращив глаза от ужаса. Только Кармина безучастно пялилась на стены пустым взглядом.
Очкастый скользнул по ним безумным взглядом. Нож в руке замер.
— Гляжу, ты ко мне цыпочек привел. Молодец. Красивые. Поделим. Чур, моя вот эта. Испуганная. Люблю испуганных.
Он ткнул окровавленным ножом в сторону Аманды.
Та побелела.
— Зачем ты закрыл ворота? — стараясь оставаться спокойным спросил Потрошитель. — Кодовые ключи у тебя? Отдавай.
Очкастый медленно поднялся.
— Тупые вопросы задаешь. Мозгами пораскинь. Что сказал Хозяин, помнишь? Кто приведет к нему для порева эту крылатую пизду, — он кивнул на Кармину, — тот отправиться с ним. Вниз. А я очень хочу вниз. Поэтому сделаем просто. Приведем ее вдвоем. Будто вместе нашли. Согласен?
Очкастый протянул Потрошителю руку.
— Обойдешься, больной урод, — процедил тот, отворачиваясь. — Ключи давай. Иначе...
Договорить он не успел.
Кухонный нож в руке очкастого вдруг почернел и вытянулся. Метровый узкий клинок пронзил грудь Потрошителя насквозь и выскочил из спины, окутанный черным маревом. Очкастый дернул рукой, и меч прошел сверху вниз как по маслу.
Потрошитель рухнул на пол, разрубленный надвое.
Из темных пористых внутренностей поползли струи дыма, медленно собираясь в фигуру демона.
Очкастый шагнул ближе и втянул в себя весь дым, не оставив от демона и следа.
— Был Потрошитель и весь кончился, — сказал очкастый и только тогда посмотрел на оцепеневших девок. — Ну, что, красивые? Будем знакомиться ближе?
Глава 17
У Синти возникла идея.
Точнее, не так.
У Синти был любовник. И вот насчет него у нее возникла идея.
Она пришла в голову сразу после того, как Азуми передала ей последний разговор с шефом. О красных демонах, их Скрытых шпионах и о войне пятисотлетней давности.
Синти вдруг подумала, что все происходящее напоминает попытку реванша. Начальный этап. Когда еще не понятно, кто за кого и что происходит. И чтобы разобраться, надо внимательно глянуть на предыдущий раз. Немного смущало то, что воспоминания о тех событиях были вытравлены из памяти человечества. Но демоны-то помнили и должны были хоть что-то сохранить. Документы. Летописи.
А где их искать, как не в архиве?
Городской архив располагался под мэрией, занимал пять подвальных уровней и тянулся чуть ли не на километр. Поговаривали, что там хранится все, что было написано, напечатано, вырезано или выдавлено за последние три тысячелетия. Если не в подлиннике, то хотя бы в копии. Заведовал всем этим богатством древний демон, которого все звали просто Архивариус.
Он-то и был любовником.
Обычно при слове «архивариус» в голове возникает образ сгорбленного старичка в кофте, очках и с палочкой.
Оболочка этого архивариуса напоминала помесь стриптизера с порноактером. От стриптизера у него была пластика. От порноактера — выносливость. Синти он посещал раз в месяц, и после него она еще неделю ходила, блаженно улыбаясь. Трахал он божественно. Чувственно, долго. Каждый раз находя такие точки и эрозоны, о которых она и не подозревала. Именно поэтому любовником она считала только его. Остальные были ёбарями, бойфрендами, спонсорами, лизунами, полезными информаторами или приятелями. Баб у него было много, и она бы давно убила каждую, если бы в этом был хоть какой-то смысл. К сожалению, слово «моногамия» отсутствовало в его лексиконе как класс. Говорили, что именно он в прошлом был то ли Казановой, то ли Дон Жуаном, то ли и тем, и другим вместе взятом, а список оттраханных им за три тысячелетия баб наверняка был длиннее расстояния до альфы Центавра.