- Как это с ними сделали, - наконец спросил Спенсер. – А главное, кто.
Патрисия не ответила. Она уже догадалась. И чем дальше они шли, тем тяжелее было идти. Будто на ногах у нее висели пудовые кандалы.
- Может вернемся? – предложил Спенсер. – Ты хоть знаешь куда идти?
- Да, - сказала она, стараясь выглядеть спокойной. - На третьем уровне должен быть подъемник наверх. По крайней мере так докладывала разведка, когда строили эти катакомбы. Надо до него добраться.
- Сюда! – раздался вдруг приглушенный крик. – Здесь живой!
Патрисия протолкалась вперед.
У стены, свесив седую голову на грудь, сидел старый Юджин Апраксин. Из раны на груди толчками выбивалась густая кровь, заливая белую рубашку и пиджак.
Юджин с трудом поднял голову.
- А-а. Ты жива еще, моя старушка. Привет тебе, привет.
Она присела рядом с ним.
- Да, Юджин. Я помню. Там дальше что-то про бутылку. Или водку.
- Кружку.
Он закашлялся. Ртом пошла кровь.
- Идти можешь?
- Куда? Она рядом. Оставила меня на закуску. Должен перед тобой извиниться. Твой Хранитель уже явно не твой. И даже не свой.
- Видел его нового Хозяина?
- Нет. Мне ее хватило. Но и она не хозяйка. Собачка на побегушках.
- Серьезно?
- Да. Уходите. Мои парни забаррикадировались на третьем. Туда этой суке не добраться.
- Я тебя не брошу. Сейчас сварганим носилки…
Сухой кашляющий смех взрезал тишину. И пронесся над головами холодный ветер.
- Как трогательно, - прошелестел от дальнего выхода тусклый голос.
Патрисия медленно выпрямилась. Ее в момент осунувшееся лицо постарело еще лет на двадцать.
В проеме стояла сгорбленная старушенция в белом одеянии с синими полосками. Ее сухое лицо было скрыто клубящейся тьмой, и такая же тьма клубилась над ее плечами.
- Астарот, - тихо сказала Патрисия. – Ты опять в своей любимой шкуре.
- Конечно, - заперхала старушенция. – Монашки такие забавные. Особенно когда задираешь им подол и показываешь, что у матери-настоятельницы для них приготовлено. Буря эмоций. Изумление. Страх. Похоть. Сразу тянут в рот, прямо как твоя внучка. А как повизгивают, когда насаживаются…
- Как я понимаю, за внучку тебя надо благодарить?
- Ну нет. Врать не буду. И без меня тут навалом претендентов на ее сочную жопу.
- Ах да. Говорят, ты теперь что-то вроде лакея. Кому служишь?
Глаза старушенции сверкнули адским огнем.
- Заболталась я с тобой. Подкрепиться пора. Спасибо, что еду с собой захватила.
Над плечами старухи взметнулись мглистые щупальца, замерли, изогнув острия, как кобры, и вонзились в шеи ближайших бойцов.
- Огонь! – заорал Спенсер, и воздух разорвал стрекот очередей.
Пули летели сквозь старуху, огибали мимо, не причиняя ей вреда.
Патрисия стояла, устало опираясь на клюку, и не отрываясь смотрела, как превращаются в высушенные мумии ее люди.
Глава 20
Я поднимаюсь, стараясь не глядеть на очередной труп в зеленом камуфляже. Своим видом он напоминает сушеное дерево.
— Их словно высосали изнутри.
— Так и есть, — говорит Инквизитор. — В тело вонзается жало, вводится фермент, который перемешивает плоть, кровь и внутренности. Получившаяся питательная масса высасывается.
— Кто это сделал? Твой Хозяин?
— Вряд ли. Ему не нужно столько еды. Скорее, старуха. Она вечно голодная.
— Старуха?
— Хитрая тварь. Десятилетиями водила за нос весь мир, притворяясь набожной подвижницей. Создала сотни школ и больниц с приютами по всему миру, чтобы без проблем харчеваться. Ходила по ним, как по супермаркету, выбирая детишек пожирнее. А уж сколько денег прикарманила...
— Завидуешь? — хмыкаю я. — Сколько людей сам на костер отправил?
— Гораздо меньше, чем мне приписывают, — буркает Инквизитор. — Мною двигала вера. А не похоть, голод и жажда причинять страдания.
— Ладно, — говорю, — святой ты наш. Далеко еще?
Он сверяется с картой.
— Нет. Судя по маячкам, их осталось двое. Старуха и Хозяин. Но Хозяин не пеленгуется. Зато старуха где-то рядом.
Мы выходим из кафетерия.
— Кстати, а эта усатая тушка, — я тыкаю пальцем в грудь своего нового носителя, — тоже питается, как насекомое? Жало, ферменты и все такое?
— Нет. Фиш — бес низшего уровня. Как и очкастый. Пищу перемалывает по старинке. Зубами. Модифицированы были только верховные бесы.
— Кем модифицированы?
Инквизитор смотрит на меня, как на идиота.
— Догадайся. Да, забыл предупредить. Ты ведь понимаешь, что предпочтения в еде от разума не зависят? Они прописываются глубоко в подсознании и диктуются больше химией тела, чем желанием. Так что не удивляйся, если тебе вдруг захочется сожрать хорошо прожаренную девичью ляжку.