— Хочешь сказать, что поможешь мне изгонять своих же? — мне самому в это не верилось.
— Я этого не говорил, — фыркнул демон.
— Но в теории можешь?
Легион не ответил, и моя зародившаяся надежда на его помощь быстро улетучилась, хотя это с самого начала было очевидно.
Я нажал на кнопку. За металлическими дверьми раздался глухой звонок, а затем и тихие шаги.
В створке двери открылось зарешеченное окошко, и на меня посмотрели чьи-то уставшие глаза.
— Кто пожаловал? — хриплым голосом спросил мужчина.
— Я Александр Демьянов, и мне передали, что у вас находится мой брат.
Теперь старик смотрел на меня снисходительно, как на сумасшедшего, одного из тех несчастных, кого он сторожит дни напролёт.
Одежда высохла в тёплой машине, но вид у меня по-прежнему оставлял желать лучшего. Весь фрак был в разводах, словно я нашёл эту одежду на помойке и не снимал несколько дней.
— Приём по будням с десяти до двух, а сегодня суббота, — ответил мужчина, и окошко скрипнуло.
— Подождите, — остановил я работника больницы, когда окошко закрылось наполовину.
— Что ещё? — резко спросил он, а я снова задрал рукав, показывая родовой знак в виде пентаграммы.
У мужчины округлились глаза, а за дверью послышались щелчки открываемого замка.
— Входите, господин, — услужливо пригласил он.
Забавно наблюдать, как меняется мнение окружающих, стоит им узнать, что я наследник Муромского баронства, находящегося во Владимирской губернии. Сам город Муром нам не принадлежал — здесь правил наместник императора, нашими были только окрестные земли с одной из сторон города.
Баронство это небольшое, и последние годы моя семья существовала чисто за счёт ренты, которую предприниматели платили за право работать на нашей земле.
Я вошёл в длинный, тускло освещённый коридор, и мужчина жестом позвал меня за собой.
— Отведу вас к дежурному врачу, у него и просите добро на посещение брата, — сказал он.
— Так это правда он?
Вместо ответа охранник пожал плечами и пошёл дальше. В конце коридора была неприметная дверь, в которую мужчина постучался.
— Савелий Викторович, к вам посетитель!
— Кто пожаловал? Приёмное время по будням! — раздался сонный ответ из-за двери.
А висящие на стене часы показывали шесть утра. Понимаю негодование дежурного, я и сам любил поспать до обеда. Но он на работе, и филонить я ему не позволю, когда дело касается моей семьи.
— Демьянов Александр, — громко произнёс я, и мой голос звонким эхом разлетелся по коридору.
— Какого психа вы ко мне привели, Пётр Степанович? — голос за дверью наполнился злобой.
— Нет, Савелий Викторович! Лично печать родовую видел!
Стоило охраннику это сказать, как ручка опустилась вниз, а дверь открылась. На меня оценивающе взглянул мужчина в белом халате. На вид ему было не больше сорока, но сильнее всего выделялись на его лице синяки под глазами.
— Савелий Викторович Белгородский, дежурный врач, — представился он, смотря на сияющую на запястье печать — я специально не стал натягивать рукав, чтобы ко мне было меньше вопросов.
— Меня зовут Александр Олегович, и я пришёл узнать, правда ли мой брат находится у вас, — я строго посмотрел на врача, как это делал мой отец на переговорах.
Раньше этот навык использовать не доводилось, но после моего воскрешения всё кардинально поменялось.
— Мы не можем знать наверняка, он это или нет. Многие приходили, члены Святого ордена и друзья вашей семьи, но никто не может признать в нём вашего брата. Этого человека нашли на окраине города, всего в ожогах, через неделю после случившегося. К этому времени ваш брат уже считался без вести пропавшим, как и остальные родственники.
— Отведите меня к нему.
— Пройдёмте, — кивнул врач, и мы поднялись по лестнице на третий этаж. Лифт в больнице не работал из-за недостатка финансирования, что было видно по осыпающейся с потолка штукатурке.
В длинном коридоре с одиночными палатами мигал свет. Сердца у меня больше не было, но и без него в груди стало тесно. В горле образовался ком, который увеличивался по мере приближения к палате брата. Хоть бы это был он…
Савелий Викторович открыл ключом палату, и мы вошли. Он нажал на выключатель, и я увидел привязанного к кровати мужчину. Руки его были в синяках… А половину лица занимал шрам от ожога.
Он медленно разлепил веки и повернулся к нам. А я замер… Да, по изуродованному лицу брата было не узнать. Родовая печать на руке была выжжена, и сейчас вместо неё на запястье брата были лишь рваные линии.